Как я был Анной

Михаил присел возле меня на корточки.

Михаил: Костя, прости меня.

Я откашлялся и сказал:

— Прощаю. Едем в Архангельск?

Михаил упал на пятую точку. Григорий вскрикнул. Василий окаменел. Его я так и не сумел убедить в том, что мой прорезавшийся голос — не Божье чудо, а прерванный обет молчания.

На следующий день мы вчетвером отправились в Архангельск. Путешествие заняло у нас почти месяц. В основном мы шли пешком, изредка проезжая автостопом. Четверо мужчин в черных рясах, бредущих с палками по обочине, мало привлекали водителей. Только один дальнобойщик вёз нас довольно долго. В дороге все мы взяли обет десяти слов в сутки, чтобы осознать их ценность и научиться видеть душой. К концу путешествия нас уже не сильно волновала его цель. Мы поняли, что молча доверять Богу в тех случаях, когда, с точки зрения мира, исправить ничего нельзя и при этом делать то, что желаешь духом, пусть это и кажется людям безумием, — и есть вера, а вычерпывание языком своих экзистенциальных глубин в равнодушный космос — и есть неверие.

В Архангельске мы разузнали, что девочку-собаку поместили в психиатрическую больницу. После недолгих уговоров главврач впустил нас к ней. Она была не агрессивной и ластилась, как лабрадор-щеночек. Мы помолились за неё и накормили конфетами, потому что она уже их ела. По-моему, я разглядел человеческие искорки в ее глазах. Назад мы ушли втроём. Василий остался в архангельском монастыре, чтобы навещать девочку-собаку по выходным. Девочку зовут Настей. Она как-то сразу привязалась к Василию и даже не хотела его отпускать. Василий мечтает когда-нибудь удочерить её, «потому что ей нужна нежность». Григорий говорит, что любовь — это и есть нежность. Не знаю. Михаил и Григорий вернулись в монастырь, а я пошёл домой, чтобы пожить иначе.

Игра в куклы

Виктор Амазник, человек чёрствой души и беспредельного духа, уважал в жизни три вещи: по лесу с утра километров десять пробежать, распорядок дня и море. Распорядок у Виктора был жёсткий: в семь — подъём, пробежка, в девять — завтрак. Потом чтение книг, в основном, документально-исторических, турник, обед, сон послеобеденный. В четверг вечером Оля-Света-Марина из клуба, перетрах спортивный, изгнание, здоровый сон. Работал Виктор в элитном стрип-клубе начальником охраны по ночам пятниц и суббот. Получал по пермским меркам неплохо — пятьдесят тысяч рублей. Плюс — ни ребёнка, ни котёнка, квартира от бабки досталась, да и сам он был прижимист и стоек.

Жениться Виктор не хотел, почитал это глупостью и одиночество своё ценил и оберегал. Он вообще был педантичен до крайности. Как-то Виктор жил с одной девушкой, но долго не выдержал, она волосы в сливном отверстии ванной противными прядями оставляла и кружку не на подставку, а прямо на стол ставила. Каждое лето Виктор летал на море и плавал в нём как умалишённый, волнуя спасателей. Этим летом тоже рванул. Лето в Перми выдалось осенним, безликим. Виктор всего два раза Каму переплыл к августу, хотя обычно раз восемь успевал. Высокий, под метр девяносто, жилистый, но при этом ловкий, этакий чёрт в ступе, Виктор откровенно любил только себя. Но после тридцати пяти в его броне появилась брешь.

Стала ему сниться девочка Женя из детства, играл он с ней в песочнице шестилеткой, любил вроде бы, только помнил про это мало, разве только то, что русой она была, белокожей и в гольфиках синих. Сны эти эротического зерна в себе не имели, но грудь после них ломило и хотелось вещей абсурдных — нежности, чтобы душу кому нараспашку, и уюта. Родители Виктора погибли в аварии пятнадцать лет назад. С тех пор он и взял себя в ежовые рукавицы и в рукавицах этих ему понравилось. Виктор находил в себе слабости (а иногда их придумывал) и с методичностью автомата искоренял. Тут же его стали обуревать фантазии, налетавшие, как правило, перед сном. Представлялась Виктору альтернативная реальность, в которой он никуда не переехал, а пошёл вместе с Женей в школу, потом — в институт, любовь между ними случилась, свадьба, дети, дом из брёвен, собака добрая, может, хаски, а может, ретривер золотистый. И осень почему-то: тихая, бабья, листья под ногами шуршат, а он сына на качелях самодельных качает или на «лапах» боксу учит.

Мало-помалу Виктор стал эту альтернативную реальность прорабатывать. Не специально даже, а потому что мысли юркие, сложно за ними уследить. Сначала он в интернет залез — про хаски и ретриверов прочитал. Ретривер умнее показался и для детей пригоднее. Потом про дома узнал. Из брёвен, из бруса, из пеноблоков? Далеко от Перми или в черте? Чтобы речка рядом или не обязательно? Дальше — больше. Сучку брать или кобеля? Детей сколько будет: один, двое, трое? Пусть двое — мальчик и девочка. Как назвать? Тут Виктора понесло, и он полез в книгу про имена. После долгих размышлений Виктор решил отдать Владика на плавание. И для здоровья полезно, и фигуре способствует, да ещё и бассейн неподалёку от дома построили, очень удобно.