Как я была Пинкертоном. Театральный детектив

Мы нашли выход, и застольный концерт продолжился уже в Клубе. Обошлись без Лизы. Мы с Гваделуповым сыграли чеховского «Медведя» (суфлировала по взятому в местной библиотеке тексту Ангелина Осиповна), чем вызвали у местной публики бурю эмоций, нас долго не отпускали, пришлось повторить главную сцену объяснения еще раз. Потом Гваделупов с Ряжской спели дуэтом «Дышала ночь…», потом он один пару шаляпинских песен… Потом был монолог Гамлета, прочитанный Подкатиловым. Распутный, вспомнив прошлое умение, читал Тютчева и Блока, снова пели романсы под аккомпанемент на стареньком рояле заведующей Клубом. У нее оказалось чудное контральто, концерт продолжился в новом составе…

Потом он плавно перерос в совместную с самодеятельной труппой репетицию гоголевской «Женитьбы», потом снова пели… И никто не придирался к «нереволюционному» содержанию прекрасных русских романсов, все наслаждались музыкой и сильными голосами Гваделупова, заведующей Клубом и, неожиданно для нас, Ряжской.

Мы почти сорвали голоса, но все согласились с Гваделуповым, когда он объявил, что ни разу в жизни, даже в Москве, не выступал с таким удовольствием. Если бы не Ялта, мы, пожалуй, остались бы на недельку в этом Коммунаре.

Участвовали все, Свистулькин аккомпанировал Гваделупову на трубе, Ряжская пела романсы, Распутный читал стихи и «Песнь о Буревестнике». Даже Тоня устроила с местными девушками перепляс с частушками, не победила, но удовольствие получили все. Проницалов не пел, но много аплодировал.

Лишь один человек просидел все время молча – Лиза Ермолова, изображавшая Павлинову. Она оказалась не нужна на этом празднике единения! Вернее, Лизу не раз звали на сцену, приглашали присоединиться, спеть, потанцевать, но она лишь полупрезрительно кривила губы и делала вид, что плохо себя чувствует. Рядом сидел Суетилов и отказывался за нее.

Оказалось, что Павлинову можно не только заменить Лизой, но и вовсе обойтись без нее. Все понимали, что это только в Коммунаре, в Нижнехрюпинске никто не будет угощать пирогами и распевать вместе с нами, там на сцену снова выйдет Прима, а о Ялте и говорить нечего. Но Тютелькин кое-что взял на вооружение:

– «Медведь» обязателен! Сцена из «Женитьбы» тоже! Подумайте, что еще можно добавить без участия Лизы.

Это тоже возмущало новую Приму – большинство актеров и режиссер упорно звали ее Лизой.

Даже во время концерта и после него, в состоянии почти эйфории от душевного приема коммунарцев, мы с Проницаловым остались верны долгу – не забыли о расследовании. Я исподтишка наблюдала за Тоней и Лизой, отмечая каждую мелочь. Проницалов тоже, но, во-первых, он не знал их прежних, во-вторых, куда начинающему тарасюковскому сыщику до актрисы с большущим стажем! Актерская доля такова, не хвалюсь, но многие годы подготовки ролей требуют не просто наблюдательности, а умения улавливать нюансы машинально. У актеров блестящая память, иначе нельзя. Но память не только на текст или собственные отработанные движения, но и на поведение, слова и жесты всех вокруг. Почти из любого актера со стажем может выйти прекрасный сыщик, пусть не сыщик, но консультант. Это надо бы учесть милиции.

Проницалов не догадывался использовать мой театральный опыт, я применила сама.

Тоня с Лизой явно были в ссоре, во всяком случае между ними определенно пробежала огромная черная кошка. И это не только в Коммунаре, похоже, девушек разделило нынешнее положение: вчера еще подружки, жаловавшиеся на капризы актрис и несправедливость судьбы, они вдруг оказались по разные стороны линии успеха. Если это так, то нужно, используя недовольство Тони, заставить ее выдать их заговор (при условии, что таковой имеется, конечно).

Проницалову об этом говорить нельзя – примется копать, как сотня рудокопов, и уничтожит всю труппу.

Я обратила внимание на парусиновые туфли Тони. Не нужно долго думать, чтобы понять, что именно не так. Тоня копировала Любовь Петровну во всем, в том числе и обуви. Павлинова только на экранах могла носить парусиновое счастье, которое ежедневно требовалось начищать зубным порошком для белизны. А Тоня?

Сколько ни вспоминала, не могла представить ее туфли.

Тогда я поступила иначе – представила ее наряды. Было таковых немного, зарплата костюмерши не позволяла Тоне заполнять свой шкаф крепдешиновыми и файдешиновыми платьями, подобно Любови Петровне. Я знала, что актрисы отдают старые платья костюмершам, Павлинова поступала так же. Но Лиза не носила платья Любови Петровны (они просто малы), сдавала в комиссионку и на вырученные деньги покупала себе другие, обычно более кричащие и безвкусные.