Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику

— Я не умею танцевать медленные танцы. Я думаю, обстоятельства на твоей свадьбе могут принудить меня к этому.

Кассиопея привычно вскинула брови, но я видел, что она едва заметно улыбнулась.

— Подойди.

Я подошел. Мы с ней были уже одного роста. Она взяла меня за одну руку, мою вторую руку положила себе на талию, а свою мне на плечо. Мы стали раскачиваться в разные стороны.

— Такого для тебя будет достаточно. Я знаю, ты этого не любишь, но ты должен смотреть в глаза. Но, скорее всего, тебя поставят развлекать нашу бабушку или какую-нибудь одинокую тетушку, с ними ты можешь избежать этого сложнейшего требования.

Но я смотрел ей в глаза. Мы никогда не обнимались с ней, и я думал, что это будет ужасно. Но мне, наоборот, словно бы стало легче. Будто я избавился ото всех своих невысказанных слов безо всякого стыда и неловкости от невозможности передать смысл. То, что мучило меня всю ночь, ушло, и я почувствовал себя хорошо (легкость). Мы танцевали без музыки около десяти минут. Я не был уверен, но мне показалось, что она тоже стала более расслабленной, ей это тоже пошло на пользу.

Мы отошли друг от друга.

— Не могла предположить, что мне может оказать поддержку мой не социализированный брат.

Гиансар — социализированный брат. Кассиопея говорила откровенно. Я не ответил, потому что не придумал, что сказать.

— А теперь иди, погрузись в бездну ужаса от того, что в доме произойдут еще большие перемены, чем в тот случай, когда мать решила сменить дизайн столовой.

Тот случай действительно был ужасным, я долго был в плохом настроении. Я ушел.

Я чувствовал себя легко, и поэтому пошел к Гиансару. Мне было интересно, чувствует ли он что-то похожее.

В его комнату я мог не стучаться, потому что он никогда этого не делал. Когда я зашел, он говорил по телефону, сидя на подоконнике. Я услышал:

— Я тоже буду очень по тебе скучать, малышка. Я все еще считаю, что моим родным будет все равно, если я приду на свадьбу с тобой, но как хочешь.

Молчание. Говорила собеседница.

— Хорошо, я понимаю. Ко мне пришел Кастор, но я тебе еще обязательно позвоню перед тем, как буду уезжать. Люблю тебя!

Гиансар встречался с Мебсутой. Они уже даже занимались сексом. Я видел больше их проявлений любви, чем любви Кассиопеи с Шеатом. Гиансар и Мебсута были похожи на героев фильмов, в которых переигрывают актеры. По крайней мере, Гиансар. До Мебсуты он пытался встречаться с двумя нашими одноклассницами (не одновременно), и так же признавался им в любви. Но они не согласились.

— Кастор! Готов?

Я кивнул, хотя не был уверен, что сделал правильно. Ведь я все еще был в штанах и футболке, в которых я спал, а не в костюме. К тому же, я не завтракал.

Я спросил:

— Ты расстроен, что Кассиопея выходит замуж?

— Что? Конечно, я рад за нее. Ей повезло найти свою любовь, с которой она хотела бы провести всю жизнь!

Я спросил:

— И ты нормально относишься к Шеату?

— Нравится ли он мне? А это неважно, понимаешь?

Я спросил:

— А если Кассиопея сделала неправильный выбор?

— Я думаю, она знает, что делает. Если же она поймет, что это не ее мужчина, то ничего, такое бывает. Если же он ее обидит, то мы с тобой, как ее братья хорошенько отметелим его. Вот и все.

Он говорил весело, и я понял, что это со мной что-то не так, а не с ним. Мне об этом говорили, и я сам понимал, что я не способен на те же чувства, что и другие. К тому же, я плохо понимал людей. Я не был способен порадоваться за сестру.

Потом Гиансар спросил серьезно:

— А ты расстроен?

Я сказал:

— Нет.

Я собрался уходить, но Гиансар стал просить меня остаться и поговорить. Но я все равно ушел, сказав, что мне нужно собираться.

Для свадьбы сняли огромный ресторан. Папа уверил Шеата, что для своей старшей дочери он не пожалеет денег на свадьбу. Тогда Шеат посмеялся, почесав себе лоб:

— Единственная дочь — это, конечно, сокровище.

Папа не посмеялся в ответ.

— Я сказал, старшая дочь.

Диалог закончился, а мама вышла из комнаты. Тогда я понял, что папа намекал на то, что детей у него больше, чем трое.

Папа сдержал обещание, и все было обставлено очень красиво. По-королевски. Около ресторана можно было погулять в саду с сотней разных цветов. Гости все пришли в вечерней одежде. Со стороны Шеата было больше гостей. Пока он и Кассиопея говорили клятвы любви, многие из них плакали. Наши родственники этого не делали. Мама красиво улыбалась, а папа некрасиво. Еще родственники Шеата больше пили, говорили и танцевали. Они хотели общаться с нашей семьей, особенно с папой. Он отвечал им вежливо, насмешливо, но не активно. Со мной многие тоже пытались поговорить, но я старался прервать эти попытки, не выходя за рамки приличий. Гиансар сначала много общался, но потом познакомился с племянницей Шеата и общался только с ней. Зато мама была весела и приветлива со всеми (правда очень безлика). Это продолжалось до тех пор, пока она не вышла в сад для общей фотографии, где наткнулась на муравейник. После этого она молчала.