Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику

Сегодня в Туманном Лесу была плохая погода. Туман стал совсем кромешным и напоминал дым. Я знал, что с южной, неизученной стороны леса живут друзья Гиансара, но из-за густого тумана я слышал только их голоса. Скрытые за туманом, они казались опасными. Я поспешил на северную сторону, которую я знал достаточно, чтобы приходить туда. Я хотел найти отца. Но стоило мне сделать шаг из моей Каменной Крепости, как об мою руку что-то ударилось. Первым желанием было забежать обратно, но я бы испугался больше, если бы так и не узнал о причине опасности. Я вытянул руку вперед, на мою ладонь села иволга. Ярко-желтая, как тропическая птица, с черными крыльями и глазами. Она держала записку в клюве. Я развернул ее, в ней было написано красивыми завитыми буквами, как усики винограда, слово «Поджигатель». Это была Кассиопея. С тех пор, как она выучила орнитологию, она приручила всех птиц в Туманном Лесу. По крайней мере, она сама так говорила, и я не встречал ни одной птицы здесь, которая бы не послушалась ее.

Кассиопея откуда-то знала. Но раз она не сказала взрослым до сих пор, наверное, она и не собирается. Гиансар говорил, что Кассиопея за нас, хотя не с нами. Тем не менее, я все еще мог ожидать от нее подлости. Возможно, она сдаст меня полиции. Или будет шантажировать меня до конца моей или своей жизни.

Я пошел в сторону Недоступной Башни. Я мог в любой момент споткнуться о корни в тумане, но я слишком хорошо знал дорогу. Я боялся, что однажды Кассиопея перестанет строить Башню в высоту и преступит к ее укреплениям, чтобы она стала еще более недоступной. Сейчас верхушка Башни тонула в тумане, и я видел лишь очертания темной фигуры Кассиопеи. Ветка, на которой Кассиопея раньше стояла, чтобы лучше строить Башню, теперь была далеко под ее ногами. На ней сидела сова, которая будто бы кланялась ей. Отсюда, снизу, Кассиопея была похожа на ведьму.

— Кассиопея! — крикнул я, чтобы привлечь ее внимание. Я думал, ей тоже было плохо видно меня из-за тумана. Вдруг туман стал развеиваться вокруг нее, и я с большей убежденностью подумал о ее ведьмовской природе.

— О, поджигатель! Как дальше будут проявляться твои повадки маньяка? Вскроешь нашу кошку?

Я проигнорировал ее. Даже в месте, где все говорили правду, Кассиопея издевалась.

— Как ты узнала, что это я?

— Это дешевая уловка, Кастор, наверняка я узнала только теперь. Но, конечно же, я подумала, что это ты. Все на тебя сразу подумали, так что заслуга моих детективных способностей не так велика.

Я «впал в замешательство». Почему? Неужели я чем-то выдал себя? Кассиопеи даже не было с нами. Значит, дело в моем поведении. Я не знал, что я создаю впечатление человека, который может поджечь дом (хотя я это и сделал). Думают ли люди, что я опасный? Я и не подозревал. Это хорошо, наверное. Если я страшный, значит, людям не захочется со мной связываться. Горло сжалось, как будто в нем ком (так говорят, но на самом деле, было ощущение, будто бы меня душат толстой веревкой).

Но я все же решил уточнить:

— Дело лишь в моей личности?

Кассиопея засмеялась, холодно (неприятно) и торжественно. Она расхаживала по краю башни, и ее платье колыхалось, как пиратский флаг. Сквозь разрез я видел ее бледные ноги. Они были красивыми, но я знал, что мне нельзя на них много смотреть, потому что она моя сестра.

— Дело в нашей семье! Она прогнила насквозь, отец приложил для этого достаточно усилий, а мать справилась неосознанно и без напряжения. Деградация из поколения в поколение, и это не мои слова. В патологичной семье не может расти нормальный ребенок, и ты — живое подтверждение! Но ты, Кастор, еще слишком мал, чтобы нести за себя ответственность, поэтому в этом нет твоей вины.

Кассиопея говорила странно, как никогда ранее. Будто бы ее давняя теория, в которую никто не верил, подтвердилась. Я предположил, что отчасти не верила она сама, поэтому в ее голосе прослеживалась насмешка.

Я не хотел быть патологичным. Это значит: неправильный, дефектный, больной. Это плохие характеристики. Веревка (ком) вокруг моего горла сжалась сильнее. Я подумал, что Кассиопея говорит нелогичные вещи. Ведь по ее теории она тоже должна быть патологичной. Вряд ли она могла так считать с ее самомнением.

Но сегодня именно она вела себя странно. Я подумал, что все же из нас двоих патологичная она. Я решил уйти.

Пока я шел, под ноги мне все время норовили попасть корни, а деревья, казалось, выросли и потемнели. Я шел и мучился вопросом, поступил ли я сегодня неправильно. Но ведь я действовал по совету папы.