Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

А в конце 1960-х в стране стало модным, особенно в таких житницах, как у нас, — Ставрополье, Краснодар, Ростов, — обрабатывать поля химией с самолета. И несколько лет подряд в сезон на пару месяцев к нам в станицу прилетал «кукурузник» — такой маленький самолетик с двойными крыльями, который заправляли на земле из бочек химией, а потом он целыми днями летал, чуть ли не вручную распыляя все это дело на поля. И когда появлялся этот самолетик, мой отец просто оживал. Вы бы его в эти минуты видели! Папа садился за штурвал и гонял его в хвост и в гриву. Ну, чистый истребитель, а не кукурузник!

Он и меня научил управлять самолетом. И даже один раз разрешил самому взлететь, но вот посадить кукурузник так и не доверил. Говорил: «Нельзя, ветерок дунет, и всё. Это же такой самолет: скорость слишком маленькая, ни от тебя, ни от кого ничего не зависит. Это надо чувствовать». Но вот поднять самолет в воздух дал. И спасибо ему за это огромное, потому что до сих пор я помню это ощущение счастья, когда вдруг земля исчезла, и ты идешь на высоте 100–150 метров, сам держишь штурвал, сам летишь, сам ведешь машину. А еще помню, как страшно удивлялся, что в самолете оказалось намного меньше рычагов и педалей, чем в автомобиле или на тракторе.

В общем, отец и сам очень любил небо, и меня научил самолеты любить. Но когда узнал, что я всерьез захотел летчиком стать, запретил строго-настрого. И велел идти в юристы. Пришлось послушаться.

Как мама напугалась, что я денег заработал

Когда я уехал учиться в Ростов, очень остро встала проблема денег. Надо было на что-то жить. А стипендии мне, естественно, не хватало. А у меня с ранней юности была позиция: не обременять собой родителей. Тогда в стране было достаточно развито движение студенческих строительных отрядов. И я решил, что мне надо получить серьезную рабочую специальность, чтобы летом попасть в такой отряд. Зимой 1973/74 года я по выходным начал ходил на стройку в Ростове и осваивать профессию каменщика: учился класть кирпич, заводить угол, делать раствор, ставить леса. А летом, сдав сессию, мы с ребятами собрались в бригаду и поехали на свою первую студенческую стройку.

Как сейчас помню, это было в Карелии — городок Суоярви. Я там стал настоящим квалифицированным каменщиком, который что угодно построит, и будет стоять на века. До сих пор в Суоярви стоит двухэтажный кирпичный дом, возведенный студенческими руками.

Постоянно вспоминаю это время. Карелия ведь особое место: солнце летом совсем не садится, только сползает до верхушек деревьев — и опять вверх пошло. Сначала мы с ребятами белым ночам страшно радовались, потому что при свете можно было работать быстро и долго. Но где-то на второй неделе стали просто падать с ног от усталости. А уснуть всё равно не получается — светло. Мы же с юга, привыкли к темным ночам. В общем, пришлось добывать одеяла, закрывать ими окна, чтобы хоть несколько часов в темноте побыть и заснуть.

А еще Карелия — это же страна озер. В самом начале сентября водная гладь уже стала покрываться тоненьким прозрачным хрустящим льдом. А карелы свои бани ставят прямо в озере — на сваях в двадцати или тридцати метрах от берега, потому что глубина небольшая. К самой бане ведет узкий деревянный настил, а в парной в полу находится люк. Ты его открываешь и плюхаешься прямо в ледяную воду. Поплавал, а потом по лесенке назад поднялся. Я тогда стригся наголо, но волосы быстро отрастали и торчали колючками. И вот я плыву, и лед этим ежиком разрезаю. Ледок тоненький, ломается и легонько похрустывает. А потом — опять в парилку. До сих пор помню всё это.

В конце сентября я привез домой тысячу сто рублей, заработанных в моем первом стройотряде. Мама просто пришла в ужас, потому что в жизни не видела таких денег. Сельским библиотекарям вообще мало платили. А отец хотя и был агрономом, а потом председателем колхоза, но за свой труд получал все больше не деньгами, а кукурузой, пшеницей да маслом растительным. Так что живых денег у нас в семье тогда особенно не водилось.

И что моя мама могла подумать? Уехал сын в Ростов, а через год вернулся с тысячей рублей в кармане. Значит, попал в плохую компанию, в какую-нибудь преступную группировку. Одесса-мама, Ростов-папа…

Плачет: «Теперь понятно, почему ты у нас денег не просишь». Стал в деталях рассказывать всю эту историю про строительный отряд, а они мне не верят.

Что было делать? Взял да и обложил наш старый саманный домик (саман — это глина, перемешанная с соломой) настоящим кирпичом. Это называется — облицевать. Кладется белый силикатный кирпич, а через пять рядов — красный кирпич — под расшивочку… И дом становится таким солидным, красивым.

И только тогда, когда я наш дом своими руками привел в порядок, мама поверила, что я каменщик. Кирпич тогда был в дефиците, и облицовка дома шла с перерывами. Так вот в этих промежутках я во дворе еще и баню из туфа построил.

Сам выложил печь, протопил баню в первый раз и родителей пригласил: «Пожалуйте, мои дорогие. С легким вас паром!»