Читаем Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина полностью

Коммунисты, помнится, нас, президентскую команду, тогда сильно третировали. Обзывали всякими нехорошими словами. Вроде как даже рядом им стоять было со мной невозможно. А я тогда показываю на свою фамилию Зюганову и говорю: «Глядите — мой родственник Рейхстаг брал. А у вас есть тут кто?» Думаю, КПРФ тогда чуть своего лидера не потеряла — так он разозлился, а сказать ничего не мог.

Но это так — парадная часть контактов. А была еще огромная каждодневная работа с коллегами из ФРГ по проблеме российских немцев. Помнится, моим визави был Хорст Ваффеншмидт{95}

, который еще с конца 1980-х занимался российскими немцами. Вернее, не только российскими, но и польскими, румынскими, казахскими, украинскими и всеми прочими. Он для них открыл возможность репатриации в Германию, а потому «постсоветские» немцы называли его своим апостолом. Его статус федерального уполномоченного по делам переселенцев соответствовал моему рангу вице-премьера, поэтому мне поручили заниматься этим вопросом — дескать, тут тебе и национальная и региональная политика вместе.

После распада СССР «немецкий вопрос» стал особенно острым. Дело в том, что русским немцам так и не вернули их автономию на Волге, а потому с падением Берлинской стены одни начали требовать восстановить историческую справедливость на месте, а другие организованно двинулись на историческую родину. Правительство ФРГ, которое в начале 1990-х принимало из постсоветских стран по 200–230 тысяч переселенцев и тратило миллиарды на их интеграцию, быстро поняло, что дешевле решить проблемы русских немцев в России, чем устраивать их в Германии. Вдобавок эти люди хотя и считались репатриантами, но имели уже другой менталитет, традиции: ведь первые немцы появились на Руси еще в IX веке, а в Поволжье Екатерина II их начала массово селить в XVIII веке.

В общем, была создана комиссия, где мы с Хорстом стали сопредседателями. Ездили в Омскую область, Тамбов, Саратов, изучали ситуацию, выслушивали людей. С политической точки зрения наша активность в итоге стимулировала принятие закона о национально-культурной автономии. И это, кстати, стало одним из решений задачи: как обеспечить нации возможности для самоопределения, если не собираемся восстанавливать республику? Как уйти от территориальных вопросов? Потому что, как и в случае с возвращением на родные земли высланных Сталиным чеченцев, немцев тоже никто на их прежней территории особо не ждал. То есть территориальная реабилитация вела к росту напряженности на местах, к межнациональным конфликтам.

Поэтому первая национально-культурная автономия, которую мы создали в 1997 году, была немецкой. Она называется Федеральная национально-культурная автономия российских немцев.

Как китайцы наш опыт на Гонконг примеривали

Китайские коллеги глубоко интересовались переменами в нашей стране еще с конца 1980-х, а с 2012-го мне приходится взаимодействовать с ними просто каждый день, потому что мы «строили-строили и, наконец, построили» совместный университет в Шэньчжэне, где я стал первым проректором и председателем ученого совета.

В свое время, как вице-премьер и министр, отвечавший за регионы, я много и серьезно занимался вопросами Сибири и Дальнего Востока и, соответственно, любимым сюжетом левых и правых про то, что китайцы скоро отберут у нас половину страны. Поэтому, чтобы понимать, что реально происходит, приходилось детально разбираться и в политике нашего «давнего друга и великого соседа», и с разными структурами встречаться — официальными и общественными, налаживать диалог и взаимопонимание.

Среди калейдоскопа этих событий особенно мне запомнились встречи с Ван Даоханем{96}, очень известным и уважаемым в КНР человеком, соратником Дэн Сяопина, бывшим мэром Шанхая, а на момент нашего знакомства — председателем китайской Ассоциации за развитие связей между берегами Тайваньского пролива. Если говорить прямо, то он занимался по факту вопросами возвращения Тайваня, а попутно Гонконга и Макао под юрисдикцию Китая. Но главное — он был учителем Цзян Цзэминя, китайского лидера тех лет.

Ван Даохань был уже в солидном возрасте, но дай бог любому тридцатилетнему обладать такой живостью ума и любопытством ко всему новому. Его очень интересовали наши проблемы с региональными конфликтами, вернее, как мы их решаем.

Я подробно рассказывал Ван Даоханю о своей методике урегулирования конфликтных ситуаций с помощью договоров. Моего гостя очень заинтересовала идея разграничения полномочий между центром (всем государством) и регионом (частью государства, объявившей о своей независимости). Я показал ему на примере договоров с Чечней и Татарстаном, как эта схема работает.

Перейти на страницу:

Все книги серии 90-е: личности в истории

Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина
Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Эта книга открывает серию «90-е: личности в истории». Ее автор – государственный советник по правовой политике, вице-премьер и министр российского правительства в 1990-х, депутат парламента четырех созывов, создатель Партии российского единства и согласия, заслуженный юрист России, профессор Сергей Шахрай. Мемуары охватывают не только девяностые – время политического взлета автора, но и многие события, случившиеся до и после этого переломного десятилетия в истории страны. Шахрай-юрист профессионально внимателен к фактам. Но его книга – не сухое перечисление имен-дат-событий, а воспоминания, полные драматизма и страстей, пронизанные духом того времени. Автор без прикрас пишет о своей политической карьере, честно оценивает обстоятельства и собственные поступки, стараясь извлечь из прошлого уроки для будущего. Мемуары Сергея Шахрая населены множеством ярких личностей: Борис Ельцин, Анатолий Собчак, Сергей Алексеев, Виктор Черномырдин, Евгений Примаков, Юрий Лужков, Михаил Мишустин, Жак Ширак, принц Чарльз и многие другие современники появляются на страницах не как персонажи парадных портретов, но как живые люди со своими достоинствами и недостатками. Писать мемуары о «горячих» девяностых – непростая задача. Автор понимает это и рассчитывает на читателя, который готов увидеть не черно-белую картину, а многоцветную и объемную реальность новейшей истории своей страны.

Сергей Михайлович Шахрай

Публицистика
Пойти в политику и вернуться
Пойти в политику и вернуться

«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске. Всегда был открыт для прессы. Подшучивал над собой. Когда его, генерал-полковника, утверждали на пост премьера, сказал: «Я не Пиночет, моя фамилия Степашин». И к удивлению друзей и оппонентов, был утвержден Государственной Думой на высокий пост с первого раза, что в те годы бывало нечасто.До августа 1999 года Сергей Степашин считался одним из самых реальных кандидатов на президентское кресло. Прогнозы не сбылись. Сожалеет ли об этом Степашин? Почему политическая карьера сложилась так, а не иначе? Были ли в этой карьере поступки, в совершении которых автор мемуаров раскаивается? Что для него в политике было и остается самым важным? Простых ответов на эти вопросы у Степашина нет – есть искреннее желание над ними думать. И не лукавить при этом перед собой и читателем.Это воспоминания того, кто пошел в политику и вернулся человеком.

Сергей Вадимович Степашин

Документальная литература
Я закрыл КПСС
Я закрыл КПСС

«Я закрыл КПСС» — мемуары Евгения Савостьянова, заместителя председателя КГБ СССР и заместителя директора Федеральной службы контрразведки России в начале девяностых. Назначение на работу в спецслужбы для демократа и антикоммуниста Евгения Савостьянова было неожиданным. Но девяностые годы XX века в России были полны подобных поворотов в судьбах людей. Автор этих воспоминаний лично участвовал в «похоронах» Коммунистической партии Советского Союза, снимал гриф «секретно» с истории Бутовского полигона, где в годы сталинских репрессий были расстреляны тысячи человек, первым наладил контакт с антидудаевской оппозицией в Чечне, отвечал за кадровую политику в администрации президента Ельцина. Среди тех, с кем его столкнула судьба, были Андрей Сахаров и Михаил Горбачёв, Юрий Лужков и Владимир Гусинский, Сергей Степашин и Анатолий Чубайс. Читателя ждут встречи с этими и другими политиками, правозащитниками, бизнесменами, которые в той или иной степени повлияли на ход истории в девяностые годы.В мемуарах Евгения Савостьянова много ранее не известных широкой публике фактов и деталей, которые сохранились благодаря его дневникам. Автор не претендует на беспристрастность — и это большой плюс книги. В этой книге есть боль и радость, сомнения и попытки осмыслить пережитое. А значит, у читателя появляется возможность понять людей, которые когда-то поверили в то, что Россия может стать свободной демократической страной.

Евгений Вадимович Савостьянов

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Дальний остров
Дальний остров

Джонатан Франзен — популярный американский писатель, автор многочисленных книг и эссе. Его роман «Поправки» (2001) имел невероятный успех и завоевал национальную литературную премию «National Book Award» и награду «James Tait Black Memorial Prize». В 2002 году Франзен номинировался на Пулитцеровскую премию. Второй бестселлер Франзена «Свобода» (2011) критики почти единогласно провозгласили первым большим романом XXI века, достойным ответом литературы на вызов 11 сентября и возвращением надежды на то, что жанр романа не умер. Значительное место в творчестве писателя занимают также эссе и мемуары. В книге «Дальний остров» представлены очерки, опубликованные Франзеном в период 2002–2011 гг. Эти тексты — своего рода апология чтения, размышления автора о месте литературы среди ценностей современного общества, а также яркие воспоминания детства и юности.

Джонатан Франзен

Публицистика / Критика / Документальное