Как я пишу. На творческой кухне автора детских книг

Август‐ 2015

12:30–14:30

СЕМЕЙНАЯ ПАРА

Он – худой, в мягкой клетчатой рубахе, заправленной в серые джинсы. Седые волосы; напряжённый, насторожённый взгляд. Всё время морщится, как будто от солнца, даже в тени.

Она – полная, коротко стриженная. Тоже седая, лицо в морщинах, хотя и круглое, как часы на башне вокзала. Её лицо постоянно в движении: то близоруко щурится, глядя в экран телефона, то хмурится, ругаясь с мужем.

Громко спорят. Она наседает, он вяло отбивается.

– Мы, – выговаривает она, – могли доехать до «Петровско-Разумовской»! А там! Заплатить деньги! И!

– Ну Наташ… – тянет он.

– Что «Наташ»?! Вот что – «Наташ»? И зачем я с тобой связалась? Надо было ехать до «Петровско-Разумовской», а не до твоего Савёловского!

– Так ехала бы!

– Конечно! Тебе всё легко! «Ехала бы»… У тебя прямо всё так легко выходит! Умный какой!

– Да я сейчас вообще никуда не поеду! – вдруг кричит он.

Голуби, собиравшие осколки чипсов возле урны, вспархивают и разлетаются.

– Да ты и не поедешь! – сердито говорит она, оглядывая подоконники у зала ожидания. – Пошли сядем! Грязища какая!

Подоконники, и правда, все заляпаны голубиным помётом. Она придирчиво выбирает самый чистый, долго трёт его носовым платком, потом ставит сумку. Он усаживается рядом. Она достаёт из сумки телефон и набирает номер.

– Добрый день, Игорь Николаевич! – Она говорит неожиданно нежным голосом. – Это Наталья Семёновна насчёт страховочки. Когда к вам подъехать? После одиннадцати? Или часиков в десять? А?

Он разглядывает голубей, которые вернулись к мусорному ведру.

– Что ж такое, нельзя к нему сегодня! – ворчит она, убирая телефон от уха.

Снова набирает номер. К голубям приковылял хромой собрат, но его шуганули от чипсов.

– Ирина Анатольевна? – И снова тёплый, как солнце августа, голос. – Это Наталья Семёновна насчёт страховочки… Вы не подскажете, к вам можно сегодня подъехать? Часиков в десять? Можно раньше? Это во сколько часиков?! В семь? Что вы говорите! Будем, будем, скоро будем!

Она убирает телефон в сумку, выдыхает. Смотрит на бабушку, которая крошит хромому голубю батон. А потом говорит спутнику всё тем же солнечным голосом:

– Ну чего ты… Давай пакет! А то тебе тяжело нести-то…

ЗАПРОС ВО ВСЕЛЕННУЮ

Две опрятные пожилые дамы в светлых брюках. На одной – блуза в цветочках и кремовый пиджак; другая – в ветровке, с сумочкой через грудь.

Короткие светлые волосы, у одной очки на лбу, у другой – на носу.

– Я на кладбище была… Такой дым. И тучи. А я без зонта. Сказали, что дождей сейчас нету. Не объявляют чего-то. Не хотят объявлять за полчаса. Считают, рано объявлять.

– У тебя собирать-то есть что?

– Два перчика. И всё. Сказали, в следующем году не нужно перчики сажать.

– Все что-то туда идут. К девятому пути.

Звучит объявление: «Внимание! С … августа будет пущен двухэтажный поезд!»

– О!

«Москва – Воронеж!»

Смеются.

– А я думала, это нам сказали! В кои веки чего хорошее сказать решили!

– Все как завороженные на табло смотрят, да? Загипнотизированные… Вон-вон! Смотри! А нет… Опять не наш… Мы это уже видели! Вы нам объяви́те, когда наш поезд приедет!

Снова объявление: «Поезд „Москва – Савёлово“ отправляется с девятого пути!»

– О! Что ж ты раньше не попросила, чтобы сказали?

Смеются и бегут.

– Ну ты беги, беги первая! Тебе надо ко второму вагону успеть, а мне всё равно! Беги, дорогая, беги!

Голубь, расхаживающий по синей полупрозрачной крыше над табло, смотрит им вслед, а потом ныряет клювом в собственный хвост.