Как я стал взломщиком

Помню, был мальчик Тёма. Слепой с рождения. Ну как с рождения – его в кислородной передержали и он ослеп. А уж потом и психика, понятное дело, из-за этого. Задержка в развитии, само собой. А так – ну обычный ребёнок. Я плакала каждый день.

Они, понимаете, они как обычные дети – только для них каждое объятие со стороны взрослого – это праздник. По голове погладил – и они взлетают просто. Они же совсем одни там. Без мамы. Без папы. Они никому не нужны.

Простите, это эмоции. Мне не следовало.

Что? Нет сейчас совсем не сложно усыновить. Наше государство упростило эту процедуру, на мой взгляд чрезмерно. Есть такие… ну как сказать… семьи, вот. Которые набирают таких детей охапками. Нанимают работника по уходу за ними. Наше государство платит за них нехилую пенсию – опекунам. Ну и вот. Да, к сожалению, очень распространено. Как будто им там лучше, чем в интернате. Вот не уверена. Нас хоть обучают и проверяют. И мы сюда все не случайно пришли. Ладно, вот мы и приехали. Сколько с меня?”

Я почувствовал, как вопрос, который я взялся передавать, дрожит, как пламя свечи… выключил таксометр. Надо перекурить, а то руки дрожат. Таксометр включился самовольно – вот же ж! – ну, поехал на заказ. Там покурил, пока ждал пассажиров.

Мужчина и женщина, довольные, румяные, в гости едут. Не мне решать, куда передать пламя свечи, эти так эти. Надо успокоиться сначала, дети-инвалиды крепко меня зацепили. Включаю радио-джаз. А там:

“Знаете, какой самый лучший способ объяснить ребёнку, что Санта-Клауса не существует? Я вам расскажу. Надо сказать: «Ты вырос. Не только телом, но и сердцем. Я вижу, что ты готов. Возможно ты видел, что все Санта-Клаусы – это переодетые люди. Возможно ты слышал от друзей, что на самом деле Санта-Клауса – не существует. Это не так. Некоторые люди могут им стать. Вот ты, например – можешь. Для этого надо увидеть, что какой-то человек очень сильно нуждается в чём-то. И дать ему это – но только так, чтобы никто, ни один человек не знал, что это ты. Это тайна. Это подарок от Санты. Тогда это – настоящее» ”

Ну вот, пора передавать дальше этот вопрос. Про настоящую и ненастоящую любовь. Совсем чуть-чуть осталось до ответа, я так чую – свеча почти догорела – и зверь во мне ворчит, соглашаясь. Вот, передаю тебе, который это сейчас читает. Ответ случится у тебя внутри, если он тебе нужен.

Для Ольги Арефьевой

Садитесь, дети, поудобнее в свои гравикресла. Я расскажу вам историю одной любви.

Я впервые услышал её песни году этак в 96-м. Это был ещё двадцатый век, вполне себе. Когда было не много одноразовых товаров, во всяком случае, автомобили и телефоны не были одноразовыми. Что? Еда? Ну, обычная была еда. Нет, не в таблетках – например, хот-доги на улицах свободно продавались. Это сосиска в булочке – бог его знает, почему ее назвали горячей собакой. Да, настоящая сосиска, представляешь? Поправь нейрошунт, Катя, а то усваиваешь медленно. Так вот.

Я тогда был молодой и красивый, у меня даже все зубы были свои. Да я мог зубами пиво открывать! И открывал же, идиот. Пиво что такое? Ну, это такой слабоалкогольный напиток, загугли, в чём проблема. Продавалось тогда тоже прямо на улицах, разлитое в стеклянные бутылки с жестяной пробкой. Что? Нет, про Египет и Междуречье не надо, позже смотри. Двадцатый век. У нас было сколько хочешь пива. Хоть залейся. А кибердиетологов не было, да мы б и обычных, живых диетологов не стали бы слушать. Мы были молодые, голодные, поджарые, энергичные, ели и пили что хотели, не толстели и дико желали всего, что только могли себе представить.

Ну ладно, история не о том.

Так вот, у меня откуда-то появилась кассета с ее песнями. Кассета? Ну, такая коробочка с мотком намагниченной плёнки. Её можно было вставить в специальное устройство и услышать музыку. Такой носитель. Ну да, так и слушали – не было тогда ни вселенского вайфая, ни саунд-модулей под кожей. Чего? Как пишется? Маг-ни-то-фон! Нашёл? Окей, не отвлекай.

Так вот, песни с той кассеты… даже не знаю, как сказать. Зацепили меня за живое, за самое нутро. Я плакал даже, честное слово. Ну, понимаю, трудно представить меня плачущим, я для вас большой и строгий дед, иногда вредный и занудный до крайности. Но ладно, не о том.

Так вот, я правда с ума сходил по ней. На обложке кассеты была фотография девушки на фоне осеннего парка. Она была абсолютно неземной, невозможной красоты – и глаза её смотрели мне прямо в сердце. Нет, не гугли – не знает этого гугл. Не знаю, где почитать. Такое не надо почитать, такое надо испытать. Что бы я ни сказал – это будет не то.

А тогда у меня кровь пульсировала в ритме её песен. И мурашки по коже бегали от её голоса. И внутри, знаете, такая тугая волна в области солнечного сплетения, поднимается и распирает грудь, аж задыхаешься от счастья – а на другой песне, сердце ухает вниз и во всем теле, в голове, в животе, в глазах – чёрная горечь и безысходная печаль.