Как я вам нравлюсь теперь?

Поплелась с чемоданом к станции; колесики то и дело проваливались в трещины на тротуаре. Легкие работали плохо, не пропуская воздух внутрь. Дышать было тяжело. Я задыхалась, а не вдыхала. Я все время повторяла про себя: Нужно вернуться, нужно вернуться, я должна вернуться. Но ноги несли меня прочь. Прочь от жизни, которую я строила шесть долгих лет. Небо было пасмурным. Из открытых дверей лавок, торгующих серебряными украшениями в форме новогодних сов, доносились рождественские песни. «Это самое прекрасное время в году», – обещала музыка. Я остановилась, лондонцы врезались в меня и чертыхались.

Я не могла дышать.

Мои легкие не пропускали кислород. Все поплыло перед глазами, колени подгибались. Что я наделала? Что я наделала? Что я наделала?

На мгновение разошлись тучи.

На мою щеку упал луч зимнего солнца, и я повернулась ему навстречу. Всего на миг я ощутила тепло. Как будто солнце появилось только ради меня. Как будто Вселенная пыталась сказать мне: Тори, ты сделала правильный выбор. Ты заслуживаешь счастья. Все будет хорошо.

Я не плакала.

Слезы придут потом, это точно. Придет и боль. Сомнения. Бесконечные вопросы: кто виноват, что я могла сделать иначе, не поторопилась ли я с уходом. Во всем виновата только я, решу я в два часа ночи, уткнувшись в подушку, чтобы заглушить поток рыданий. Я буду скучать по нему в самые неожиданные моменты. Ударюсь в слезы от малейшего напоминания о нем – например, когда возьму огурец в супермаркете: он всегда говорил, что на них завышают цену. Встретив людей, которые ему бы не понравились, я не смогу ему о них рассказать. Я буду постоянно о нем тревожиться – счастлив ли он, что у него с работой, здорова ли его мама, – но все-таки никогда не наберу его номер. Я буду оплакивать наши внутренние шутки и прозвища, которые умерли, когда Мы перестало существовать. Меня пронзит острая мысль при мысли о том, что где-то там, под тем же самым небом, бродит человек, который знает меня лучше, чем кто бы то ни было, – но я никогда больше с ним не заговорю. Будут и мелкие неудобства – вроде отсутствия хорошего ножа для чистки овощей или невозможности воспользоваться его дезодорантом, когда мой закончился. До конца своих дней при каждом посещении ресторана я смогу сразу понять, что из меню выбрал бы Том. Бесконечные остатки мучительной и бесполезной информации. Иногда я буду оглядываться на этот этап своей жизни с радостью, а иногда – со злостью на бессмысленно потраченное время.

Но не сейчас.

Сейчас есть только солнце на моем лице, необходимость переставлять ноги и тащить себя вперед к шансу на счастье. Боль потихоньку подкрадывается. Ох, как же будет больно – но не сейчас.

* * *

Я сделала пересадку на вокзале «Виктория», но поезд задерживался.

Как так? – думала я. – Они разве не знают, что моя жизнь только что пошла под откос? Что я вот-вот развалюсь на части и мне нужно срочно добраться домой, чтобы этого не произошло в публичном месте? Прислонившись к стене, я ждала, когда объявят о прибытии поезда. Я все никак не могла восстановить дыхание. Люди вокруг смеялись и пили кофе из красных бумажных стаканчиков. Тащили пакеты, наполненные рождественскими подарками для близких. Спешили на встречи, облачившись в деловые костюмы; играли в игры на телефонах; слушали музыку в круглых наушниках. Никто не обращал на меня внимания. Не замечал, что мое сердце рассыпалось на осколки на полу. Дрожащими пальцами я набрала домашний номер родителей. Никто не подошел. Я позвонила маме на мобильный и испытала облегчение, услышав ее голос.

– Тори? – на заднем фоне слышались гул голосов и эхо.

– Мам, – голос дрогнул. – Это я. Я… Я ушла от Тома, мама.

Сказанное вслух стало реальным. Я сказала о нашем расставании кому-то третьему.

– Секунду, Тор. Здесь очень шумно. Ты ушла от Тома? Ты это сказала?

Я кивнула, по лицу струились слезы. В горле застрял ком.

– Боже, я правда ушла от него. Что я наделала, мама? Что я наделала?

Слышно было, как она нервно объясняет отцу: «Да, это Виктория. Она говорит, что ушла от Тома. Я знаю! Не знаю! Подожди. Тор? Тор, ты там? Мы уехали за рождественскими подарками».

– Мама, – заныла я, – что я натворила? Я взяла и бросила его. Не понимаю, как так вышло. Мы просто ели сэндвичи, и тут я… Боже…

Она сказала, что все нормально. Произнесла: «наконец-то». Похвалила меня за смелость.

– Поезд подъезжает. – Мне удалось собраться. – Я буду через сорок минут.

– Возможно, ты нас опередишь, дорогая. Мы выезжаем, но ты можешь приехать раньше. Ты не против?

Я кивнула и протиснулась через турникет, прижав телефон к уху.

– Ты знаешь, где взять ключ?

– Да.

– Все будет хорошо, Тори.

На другом конце провода повисла долгая пауза, а затем: