Как я вам нравлюсь теперь?

Официальная группа книги «Негодная: как я послала на хрен чужие правила»:

Мои любимые негодники,

Мне было двадцать пять, когда я написала «Негодную…». К счастью, мне уже не двадцать пять. И вот очевидное тому свидетельство.

Рада представить вам мой животик. Животик, символизирующий начало четвертого десятка. Его зовут Герман, и он очень рад с вами познакомиться.

Сначала я была не в восторге от Германа, ведь это знак, что мое тело замедляется, становится слабее, что ему больше не двадцать. Но пускай общественное мнение не одобряет Германа, а модные дома отказываются шить для Германа одежду – я люблю его. Появление Германа означает, что третий десяток подошел к концу! Я перешла на следующий этап.

Правда в том, что я старше, чем многие из вас сейчас. Многие из вас только недавно открыли для себя мою книгу, и я счастлива, что она по-прежнему актуальна. Но мне уже не двадцать, и доказательство тому – Герман. Мы будем вашими духовными наставниками – я и Герман. А еще лучше – шлите фото ваших собственных Германов. Давайте же порадуемся жизни, в которой есть место для Германа.

* * *

Через десять минут стало ясно, что это успех. На меня обрушились тучи лайков, сердечек, комментариев о том, как я вдохновляю других. Сплошной поток фотографий чужих Германов. Кто-то пририсовал своему Герману брови. Я рассмеялась и попросила в ответ прислать Германа с мультяшными глазами. Полчаса спустя в моей ленте появилось штук тридцать таких. Меня с ног до головы захлестнула волна счастья. Голова кружилась – все-таки я могу вдохновлять других. Несмотря на то, что я умолчала, что выбрала самую симпатичную фотку Германа из более чем пятидесяти снимков. Несмотря на то, что нанесла макияж для этого снимка. Несмотря на то, что успела погуглить, как избавиться от Германа. Несмотря на то, что я радовалась, когда многочисленные чужие Германы выглядели более рыхлыми, чем мой собственный. Несмотря на то, что для выступления на TED в Берлине в прошлом месяце я надела утягивающее белье, чтобы Герман казался более плоским. Несмотря на то, что на прошлой неделе Том схватил Германа и сказал: «это что-то новенькое», и я час прорыдала в ванной, когда он уснул.

Несмотря на все это.

* * *

– Боже, мы просто обожаем Германа, – сказала моя редактор Марни, подойдя поближе с раскрытыми объятиями. Я никогда не знаю, что выбрать – поцелуй в щеку, поцелуй в обе щеки, объятие, рукопожатие. Марни поцеловала меня дважды, не касаясь щек губами, но каким-то образом на мне все равно остался ее волос.

– Мы повесили Германа на стену офиса, – сообщила она.

Я громко похлопала себя по животу.

– Спасибо от нас обоих.

Она громко расхохоталась и расцеловала моего агента в обе щеки.

– Давай ты будешь приходить к нам каждую неделю, Тор? Ты нам нужна.

Издательство располагалось в стеклянном здании, и внутри было очень холодно, несмотря на палящее солнце. Кондиционер гонял невидимые потоки воздуха, и я пожалела, что не захватила куртку.

– Нас ждут на верхнем этаже.

Марни провела нас через роскошную приемную к лифту и приложила пропуск. За все эти годы я так и не поняла, по какому принципу работали лифты. Их было шесть, и никаких кнопок там не было. Видимо, система с помощью телепатии считывала, на какой этаж тебе надо, и присылала нужный лифт. Мы взмыли вверх, и Марни с Кейт, моим агентом, погрузились в обсуждение недавней летней вечеринки издательства. Мы вышли на последнем этаже с панорамным видом на Лондон. Я постаралась успокоить нервы. С чего мне волноваться? Издатели любят меня, я принесла им кучу денег, прямо-таки дойная корова. Но за всеми этими поцелуями и восторженными письмами скрывался подводный камень.

И звучал он так: когда же ты собираешься написать новую книгу?

* * *