Как я вам нравлюсь теперь?

В воздухе сгустилось такое напряжение, что я не удивилась бы, если бы нас ударило током в ванне. За дверью раздался писк. Кошка решила к нам присоединиться. Она просунула лапу в щель, и дверь приоткрылась. С громким мяуканьем она подошла к нам.

– Привет, Кошка, – рассмеялась я. Том снова широко улыбался и глядел на Кошку с обожанием. Она с урчанием потопталась на коврике, затем – мяу! – запрыгнула на бортик ванной. Попробовала лапкой воду, взмыла вверх и умчалась прочь из ванной. Мы дружно рассмеялись, и вода пошла рябью. В который раз Кошка спасла наши отношения.

Том откинулся назад с ленивой улыбкой. Тишину нарушал лишь плеск воды. Мне столько всего хотелось ему сказать – слова вертелись на языке, требуя быть высказанными и услышанными. Но у меня не было сил ссориться с Томом. Не сегодня. Мы едва оправились после прошлой ссоры.

Вода подостыла – теперь она была скорее теплой, чем горячей, – и в ней растворялись стресс и потрясение от ситуации с Ди. Я начала привыкать к новой реальности. Разбирала ее по кусочкам и потихоньку примеряла ее к моему будущему. Да, у нее будет ребенок, но это все та же Ди. Она призналась, что была возмущена, когда Найджел поставил публичный статус «в отношениях». Она все-таки спросила, как прошел мой день. Ее ребенок, вполне возможно, окажется очаровательным несмышленышем. А мы с Томом скоро догоним их, наши дети подружатся и будут вместе тусить после уроков.

Я внимательно рассматривала обнаженное тело Тома. Волосы на ногах распрямились в воде. На руках мышцы. На бедре шрам – детская травма. Его член покачивался в воде, как одинокая морская черепаха. Мы по-прежнему соприкасались гениталиями. Не раздумывая, я протянула руку и прикоснулась к пенису – как он отреагирует?

Никак. Но я не сдавалась.

Я слегка сжала ладонь и потерла, словно невзначай. Другой рукой я нежно пощекотала сморщенную мошонку. Ноль реакции. Вялый пенис выскользнул из моих пальцев. Том открыл глаза, улыбнулся и настойчиво отодвинул мои руки подальше. «Ммм, это было приятно», – пробормотал он, не давая мне продолжить.

Какое унижение.

Раздался громкий всплеск: Том встал и выбрался из ванны, а тысячи капель, влекомые силой притяжения, вернулись в воду. С его уходом уровень воды снизился вдвое, так что вода едва прикрывала мои «сиси». «Уступаю ванну тебе», – сказал он. Какое великодушие. Как будто это не он только что оттолкнул мои руки от своего тела. Как будто не он секунду назад солгал, что «это было приятно», – будь это приятно, он не оттолкнул бы меня. Но нельзя плакать, пока он рядом. Том вышел, и все равно нельзя плакать так, чтобы остались следы. Нет ничего менее привлекательного, чем слезы. Никому не нравятся рыдающие женщины. Я запрокинула голову, чтобы слезы стекали по скулам – так никто не догадается.

А еще я не могла отделаться от ощущения, что Том уже выкинул все это из головы.

Месяц пятый