Как я вам нравлюсь теперь?

– Ну, давай посмотрим. Я тысячу лет нормально не спала. Меня так разнесло, что я не понимаю, куда уж дальше, но это еще не конец. Я то и дело засыпаю на работе. И я постоянно беспокоюсь, что умру от кровотечения во время родов и/или что мой ребенок будет как Кевин из фильма «Что-то не так с Кевином» – вдруг он будет слишком много плакать, и я не смогу выстроить с ним эмоциональную связь, а в итоге он вырастет психопатом и расстреляет всех в старших классах, а я буду знать, что это все моя вина.

Я открутила крышечку с банки увлажняющего крема.

– Просто не давай своему ребенку увлечься стрельбой из арбалета.

Ди рассмеялась.

– Ну вот! Именно этого мне и не хватало – практического совета. А то Найджел только и делает, что твердит, будто я раздуваю из мухи слона.

Вот она – крохотная трещинка. Она впервые признала, что у них с Найджелом не все так идеально гладко и что они не трахаются все дни напролет. Это ужасно, но я почувствовала прилив оптимизма.

– Мужчины вечно нас в этом обвиняют. Но у кого при этом выше продолжительность жизни? То-то же.

Ди залилась хохотом, а я ощущала облегчение. Все хорошо. Мне ни к чему увещевания Тома, пока у меня есть Ди. Мы слишком много требуем от партнера, а потом удивляемся, когда отношения не выдерживают. Нельзя ждать от одного-единственного человека, что он даст тебе все желаемое. Нет ничего страшного в том, что Том не способен дать мне все, что я хочу. И хорошо, что я это признала. Возможно, это сделает наши отношения здоровее и радостнее, чем у всех этих пар, которые настолько не могут друг без друга, что даже умрут в один день – как в «Дневнике памяти».

Созависимость. Вот о чем этот фильм – о том, чем грозит созависимость.

– Тебе разве не пора надеть брючный костюм и рассказать всему залу, как ты счастлива? – спросила Ди.

– Вот черт. Я еще даже праймер не нанесла.

* * *

Я опоздала, вся издергалась и не нравилась себе в том наряде, который в итоге выбрала.

– Прости, прости, пожалуйста, – выпалила я пиарщице Дженни вместо приветствия. Она ждала меня у здания Британской библиотеки, дрожа от холода в своем модном клетчатом плаще.

– Все в порядке, у нас еще час в запасе. Классное платье, – сказала она.

Я поморщилась, потому что сама не до конца была в этом уверена. Дженни указала на стеклянную дверь, и я процокала туда на каблуках. Стены из красного кирпича были увешаны роскошными плакатами «Роковых женщин», а вокруг сновали собранные, элегантно одетые женщины в очках с бумажными папками под мышкой.

Меня протащили сквозь толпу, словно иголку через ткань. Мы миновали огромную очередь из женщин, сидевших на земле.

– Они здесь ради твоего выступления, – сообщила Дженни. – Некоторые уже несколько часов тут сидят.

По толпе прошло волнение: меня начали узнавать, кто-то зашептал об этом на ухо своим друзьям. Они улыбались, пытаясь привлечь мое внимание. Я представляла, как они говорят друг другу: «Видели? Она улыбнулась мне в ответ».

Мы вошли в гримерную – это всегда звучит интереснее, чем есть на самом деле. Комната тихо стонала под тяжестью суетного дня. Здесь почти никого не было. Несколько человек молча печатали что-то в телефоне. На каждом столике стояли флаконы с антибактериальным гелем, оставшимся лишь на донышке. Столик в уголке был усеян крошками – по всей видимости, раньше там была еда. Теперь же валялись лишь две измятые пачки чипсов с сыром и луком. Дженни пришла в ужас. «Здесь были сэндвичи, клянусь тебе. Всего лишь час назад». Я сказала, чтобы она не волновалась, и соврала, что уже поела. Ну и прекрасно: я пропущу ужин не по своей вине, ведь все сэндвичи разобрали.

– Зато здесь есть вино. – Заметив бутылки в углу, я направилась в том направлении. – Этот фестиваль умеет расставлять приоритеты.

Люди в комнате захихикали – значит, они прислушивались. Я щедро налила себе белого – от красного зубы желтеют, а меня сегодня ждет двенадцать миллиардов фотографий. Ко мне подошла симпатичная женщина с черными волосами, собранными в хвост, и блокнотом в руках.

– Привет, Тори, приятно познакомиться! – Она протянула мне руку. – Я буду модератором дискуссии. Меня зовут Аника, я пишу для «Гардиан».

Опустив бокал, я пожала руку в ответ.

– Очень приятно, Аника.

– Скажу честно, я ваш фанат, – призналась она, глядя на меня сквозь очки в толстой оправе. – «Негодная…» помогла мне пережить серьезное расставание, когда мне было чуть за двадцать.

Я многозначительно кивнула и сделала глоток.

– Дайте угадаю. Расставание из серии «мы встретились слишком рано, и нам хочется заниматься сексом и с другими людьми, пусть даже мы так хорошо подходим друг другу, но в этом нет ничего особенного»?

Ее глаза сверкнули.

– Именно!