Как я заболел и как я выздоровел. Экзематический псориаз. История выхода на устойчивую ремиссию

Когда-то моя коллега спросила меня, чем я занимаюсь, кроме работы (намекая на то, что, похоже, у меня нет никаких хобби). В те дни, как и очень часто в 2018–2019 годах, болезнь буквально затягивала меня: язвы почти целиком покрывали плечи и верх спины. По утрам я больше часа собирался на работу, сначала выпарив проблемные части своего тела под горячим душем, а затем намазав их мазями. Сил в такие периоды моей жизни хватало только на то, чтобы доехать до работы, а на работе хотелось лишь одного – скорее вернуться домой, чтобы лечь на кровать и не двигаться. Я всего лишь ездил на работу и обратно, но каждый вечер, придя домой и с облегчением закрыв за собой входную дверь, мысленно хвалил себя за этот прожитый день, как будто совершил какой-то подвиг. Примерно так я тогда жил, но я не хотел казаться слабым и рассказывать все эти подробности своей коллеге.

Окружающие не понимали, какое тяжёлое состояние скрыто за теми язвами, которые они иногда замечали. Хотя заметить было не так-то и просто, ведь мои руки почти всегда были спрятаны в карманы или зажаты в кулаки. Я мастерски прятал свою болезнь. На встречах моих рук никогда не было на столе. Очень забавно смотреть фотографии в телефоне, сделанные в тот период времени. Фото язв по всему телу в период обострения соседствуют с фотографиями людей в рубашках и красивых выставочных стендов – в общем, я, как мог, старался жить жизнью обычного человека. При этом страшно вспомнить, в каком состоянии я оставлял простыни в гостиницах в некоторых командировках – они были испачканы лимфой и кровью из моей расчёсанной спины.

Однажды я попал на небольшую операцию в институт челюстной хирургии. Я выпал из обычной жизни всего на 3 дня, но от грозного названия отделения и страшного слова «операция» перепугались все мои родственники. В мире болезней, как и в мире вне болезней, существуют свои «бренды». Некоторые диагнозы и термины звучат так внушительно, что хочется сразу сопереживать и помочь. «Рак» и «операция» звучит серьёзно, «аутоиммунное заболевание», «гипотериоз» или «болезнь Бехтерева» звучит непонятно. «Псориаз» ассоциируется с каким-нибудь лишаем, аллергией. В общем, ерундой.

(Стоит отметить, что даже мне самому, перечитывающему эти строки спустя два года после написания, при взгляде на эту историю как бы немного со стороны эти поражения кожи уже не кажутся чем-то очень страшным. Вот так удивительно работает мозг. Даже я сам уже начинаю забывать, насколько гнетущим и сложным это всё было изнутри. – Примечание через 2 года после написания книги).

Жизнь человека становится всё более быстрой и сложной. Мы ускоряемся и умнеем. Нынешним поколениям уже не приходится бороться за еду – вместо этого мы смотрим много контента, много рассуждаем, много едим и ходим к психотерапевтам. Становимся более сложными мы, усложняется/консервируется/становится более химическим наше питание, становятся более сложными и наши болезни. Говорят, что аборигены Амазонки до сих пор не знают аллергий. Образ жизни древнего человека, охотника и собирателя, исключает эти болезни. Медицина как будто не успевает за диагнозами и за нашим меняющимся образом жизни.

Некоторые, а может быть, и все болезни находятся на стыке физики и психики, но этому не учат в медицинских институтах. Многие из нас работают в больших организациях и выполняют строго регламентированные действия, не стремясь проявить инициативу и стать новаторами. Точно так же поступает и множество врачей, и в частности, врачей-аллергологов. Система научила их прописывать больным гормональные мази для временного облегчения. Система научила их устранять последствия, а не причины.

Суперцель на 1 год

В последние годы я увлёкся различными способами постановки и достижения целей. И заметил, что неплохо умею добиваться ровно одной большой цели за один год.