Как Иисус стал богом

Первое утверждение в той части, которую я обозначил буквой А, соотносится с первым утверждением в части Б: Иисус родился (от семени Давидова) и Иисус был поставлен (Сыном Божьим). То же и в случае со вторым утверждением: от семени Давидова (= человеческий Мессия) и Сын Божий в силе (= вознесенный на небо божественный Сын). И с третьим: по плоти и по духу святости. Это последнее утверждение в части Б длиннее, чем соответствующее ему утверждение в части А, ибо «плоть» включает в себя как мир, в котором Иисус существовал, так и способ, которым он вошел в него: он существовал в плотской, земной сфере, поскольку был рожден как человек. Все это передается выражением «по плоти». Чтобы сделать контраст полным, автору символа веры – кем бы он ни был – снова понадобилось указать на противоположную сферу и противоположный способ, которым Иисус вошел в нее: это сфера «духа святости», и он вошел в нее после воскресения из мертвых. Таким образом, стих A3 говорит о том, как он появился на свет в этом мире, где он был Мессией, а Б3 – о его возвращении к жизни в духовном мире, где он стал могущественным Сыном Божьим. Единственное выражение, которое, по-видимому, не требуется для того, чтобы соотнести две части, это – «в силе», и среди исследователей широко бытует убеждение, что эти слова добавил к символу веры сам Павел[94].

Из этой вероисповедной формулы видно, что Иисус – не просто человеческий Мессия и не просто Сын Бога Всемогущего. Он и то и другое одновременно, в двух фазах: сначала он Мессия из рода Давидова, предсказанный в Писаниях, а затем – вознесенный на небо божественный Сын.

То, что Павел здесь цитирует символ веры, существовавший до него, стало ясно исследователям довольно давно. Во-первых, как мы уже видели, этот отрывок имеет четкую структуру, без единого лишнего слова, что совершенно не похоже на то, как обычно пишется проза, а также на другие утверждения, которые Павел делает в данном контексте. Более того, хотя этот пассаж очень короткий, он содержит несколько слов и идей, которые нигде больше у Павла не встречаются. Так, ни в одном из своих семи бесспорных посланий Павел не использует фразу «от семени Давидова»; по сути, он нигде больше не упоминает, что Иисус был потомком Давида (что было, конечно, необходимым требованием для земного Мессии). Нигде больше он не использует выражение «дух святости» (применительно к Святому Духу). И нигде больше он не говорит о том, что Иисус стал Сыном Божьим в воскресении из мертвых. В двух коротких стихах содержится довольно много терминов и идей, отличающихся от Павловых. Это можно лучше всего объяснить, если он цитирует более раннюю традицию.

Более того, эта ранняя традиция придерживается иной точки зрения на Христа, чем та, которую развивает Павел в своих сохранившихся посланиях. Здесь, в отличие от посланий Павла, подчеркивается земное мессианство Иисуса как потомка царя Давида. Что еще поразительнее – и на чем я чуть позже остановлюсь подробнее – особо выделяется также мысль, что Иисус был поставлен Сыном Божьим в момент воскресения. Кроме того, интересно отметить – с целью показать, что Павел цитирует здесь уже существовавший до него символ веры – что если изъять эти стихи из контекста, ход мысли по-прежнему остается безупречным, словно в нем нет никаких пропусков (тем самым показывая, что данный фрагмент представляет собой вставку): «Павел, раб Христа Иисуса, призванный апостол, избранный для Евангелия Божия, которое Он прежде обещал чрез Своих пророков в Святых Писаниях: о Сыне Своем… Иисусе Христе, Господе нашем».

Итак, Павел, судя по всему, цитирует здесь более раннюю традицию. Но насколько она ранняя, и почему Павел цитирует ее? Эта традиция, вероятно, представляет собой одну из старейших вероисповедных формул, сохранившихся в христианских писаниях. Несколько черт в этом символе веры свидетельствуют о его древности. Первая из них – это акцент на земном мессианстве Иисуса как потомка Давида, точка зрения, которая нигде больше не упоминается в посланиях Павла, нашего самого раннего христианского автора. Как мы уже видели в главе 3, есть веские основания полагать, что эта точка зрения на Иисуса уже циркулировала среди его сторонников во время его земной жизни. Иисус был тем, кто должен был прийти, чтобы исполнить мессианские пророчества Писания. Самые первые последователи Иисуса продолжали думать о нем в том же духе даже после его смерти. Для них его воскресение подтвердило, что даже невзирая на то, что Иисус не одержал победу над своими политическими противниками (как это ожидалось от Мессии), Бог удостоил его особой милости, подняв из мертвых. То есть он действительно был Мессией. Этот взгляд подчеркивается в первой части символа веры как одна из двух важнейших вещей, которые о нем следовало сказать.