Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля...

Начал князь тогда сам молодца расспрашивать, кто таков, да из каких краев пожаловал. Тот Ильей назвался, из-под Мурома. Слыхал Алешка про такой городишко, глухомань глухоманью. Куда ему до Ростова!.. Там, небось, вместо людей медведи по улицам шастают... О, гляди, чего отмочил! Спрашивает, не с князем ли, мол, речь ведет? Вроде как с князем. Зачем пожаловал? В дружину проситься. Вот только такого здесь и не хватало. Мало Сбродовичей с Залешанами, еще один брат пожаловал. Хорошо хоть, один. Или сколько их там?.. О! О! Совсем от радости ума решился, что князя видит. Такое плетет, вдесятером не распутаешь. Через Чернигов он добирался... Хоть бы спросил по дороге, что там, возле Чернигова, деется... Ладно, приметил князь, что за птица перед ним. Нахмурился. А как услышал про дорожку прямоезжую, так вконец осерчал. Слышал Алешка, дорожку эту какое-то чудо-юдо засело, не дает проходу ни конному, ни пешему. Он и сам бы наведался, только вот как-то не случилось. Не до того все было. Кому и сладить с силой темною, как не ему, первому богатырю?.. Ах, да, еще Святогор... Слышит, достойную князь награду деревенщине предлагает, - за то, что в одиночку степняков под Черниговом разогнал, да чуду-юду одолел, да еще что-то натворил, - на выбор, по желанию. Желает - взашей со двора проводят, а нет - в деготь окунут, в перьях вываляют, и уж только потом - взашей. Деревенщина же ерепенится, не по нраву ему награда такая. Он, оказывается, подарочек какой-то князю приволок. Только после слов его никаким подарочком не отделаешься. Быть ему в перьях, аки птице... Знамо дело, быть, он, небось своего братца пьяного, али дружка, с собой служить прихватил. Для верности даже веревкой опутал и к седлу привязал, чтоб не потерять в дороге... Князь сам подошел, взглянуть поближе на эту парочку. Перекинулся парой слов, спиной повернулся, обратно в терем идет. Правильно, чего с дурнями связываться? С дурнем свяжешься, сам таким же и окажешься. А Илья этот, видать, парень горячий, за булаву схватился. Сейчас, должно быть, братца своего непутевого прибьет, за слова его необдуманные, князю сказанные. И кого только не носит по белу свету... Братец, вон, пальцы в рот потащил...

Отвернулся Алешка, и тут...

Хорошо, косяк дверной прямо перед ним оказался. Что случилось, понять не может. Потому, вдавило его вдруг в этот самый косяк, не продохнуть. Уши заложило, в голове звон стоит, будто кто камнем стопудовым приголубил. Глаза наружу лезут, мимо кого-то несет, хватается кто-то...

А потом разом вдруг полегчало. Хватанул жадно воздуху, повернулся к площади, а там невесть что творится. Только двое на ногах стоять и остались, - Илья, и спутник его. Остальные - кто где. Кого к забору прижало, кого в улицы унесло... Кто-то ползает, кто-то на ноги поднимается. Головами мотают, в себя приходят. Иные заборы покосились, иные поломаны, на теремах, что окрест площади, ставенки повышибло, маковки посносило... Пылища летает, щепки, обломки, дребедень всякая...

Пока охорашивался, деревенщина со двора подался, и этого с собою повел, - кто он там ему? Князь с прочими обратно в палаты вернулись, за столы. Алешка тоже на свое место сел. Слушает, об чем вокруг него речи ведутся. И чем больше слушает, тем больше хмурится. Уж на что Сбродовичи тучатся, а глянешь на них - солнышка ясные, коли с Алешкой сравнивать. По всему выходит, еще один богатырь, ему под стать, в Киеве объявился. Это он не брата - не свата с собою привез, это он Соловья по пути одолел. Того самого, с кем Алешка переведаться не успел. Может, оно и к лучшему, что не успел, ишь как свищет, окаянный... Посреди чиста поля свистом своим по самый шелом бы в землю вогнал, вместе с конем. Или за три моря-окияна забросил. Как только Илья с ним справился?

А чего ж ему не справиться, коли он один силу степную от Чернигова отогнал? - что-то внутри шепчет. - Куда тебе до него. Ты ведь, правду сказать, больше везеньем брал, чем силой али сметкою. Попробовал бы - один против целой рати. Тут никакого везения не хватит. Так что, Алешенька, хоть и мнил ты себя первым богатырем, - это ежели без Святогора, а на деле выходит, как бы третьим не оказаться... А то и четвертым, коли Добрыню припомнить... Этот-то каким боком в голову влез?.. Куда конь с копытом, туда и рак с клешней...

Ухватил Алешка ендову побольше, махнул до дна меда хмельного, даже и не почувствовал, ровно водицы испил. Тут же и вспомнилось, как князь с деревенщиной разговаривал, как за стол звал. Он, Алешка, может, вдесятеро достойней, а с ним таких речей не ведется. Хорош князь, коли про богатыря своего первого только до случая и помнит. И такая тут обида молодца взяла, что себя позабыл. Вторую ендову махнул, ан и она, как в колодец, ухнула...

Пока думал о своем, Илья этот самый возвернулся. Ишь, как об себе возомнил. Ему место на выбор предлагают, а он кочевряжится. Ему два подавай. Без глаз, что ли, князь совсем? В лицо же ему насмехаются, а он...