Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию

— Что вы об этом думаете? — спросил Гиммлер у правителей Финляндии, и те почесали в затылках. Одни были потрясены и оскорблены, у других зачесались руки… Правители тоже бывают разные. В конце концов гостю решили разъяснить устройство финской демократии.

— Видите ли, уважаемый шеф полиции, дело в том, что подобные вопросы у нас решает парламент… А он соберется только в ноябре.

— Соберите чрезвычайную сессию, — предложил Гиммлер.

— Видите ли… это было бы крайне опасно, могло бы вызвать раздоры между партиями как раз сейчас, когда так необходимо, чтобы правительство, парламент и народ были едины…

— А почему это вам так необходимо? — фыркнул Гиммлер.

— Ну, так нам представляется… это существенная составляющая финляндской демократии… Во всяком случае, как раз сейчас правительство не склонно делать ничего такого, что могло бы как-то поставить под угрозу… осложнить тесные и доверительные отношения между Финляндией и Германией. Понимаете, финский парламент… Конечно, в принципе мы положительно относимся к вашему предложению, однако на практике…

— Меня терзает мысль, что в один прекрасный день нас могут просто взять и увезти… — сказал отец.

— Ну, меня не так-то просто взять и увезти, — возразил Беня.

— Это делается очень просто, а именно: является полиция и объявляет, что из «соображений безопасности» или чего-то еще в том же роде семью увозят в другое место… Соседи едва замечают это событие, а если даже замечают и если даже очень любят своих соседей-евреев, то не придают этому особого значения. Они и представить себе не могут, чтобы с евреями сделали что-то плохое, ну, уж совсем плохое, негуманное, во всяком случае, такое, чего бы они не заслужили… Да и сами евреи не могут. А вот возьмут и в один прекрасный день соберут всех евреев Финляндии, да и интернируют их на Северный полюс, а оттуда и вовсе Бог знает куда. В военное время никто не удивляется, что сосед исчез. Разве что после войны кто-нибудь подивится: да где ж они? Куда они пропали: этот маленький человечек, куривший крепкие сигары и часто ходивший в оперу, его высокая белокурая жена, их взрослый сын и маленькие внуки?..

— Гм… — сказал Беня. — С другой стороны, Гиммлер пришел, Гиммлер ушел, а с нами ничего не случилось.

— Это верно, — согласился отец.

Отец и Беня проговорили и час, и два, поиграли в карты, потягались, чья рука сильней, попили с женщинами чай, поцеловали их и детей, отправили детей спать, разгадали кроссворд, снова попили чаю, и все поджидали Ёрника Тартака с его драгоценной добычей.

— Ты заметил, что в здешних местах что-то развелось немцев больше, чем прежде?

— Трудно сказать, — отозвался Беня, но все же рассказал Арье о немецком офицере, которого повстречал на железнодорожной станции Сейняйоки. — Но мне это не показалось особенно тревожным, — добавил он. — Надо же им где-то быть.

— Не по соседству с нами, — сказал отец. — Пожалуй, разумнее всего было бы, если бы вы как можно скорее уехали в Швецию. Что ты на это скажешь?

И, не откладывая дело в долгий ящик, отец спросил у нашего хозяина рыбака Вильгельма Ку-ку, возьмется ли он доставить семью на лодке в Швецию, и тот ответил — да, если договоримся о цене…

— Я думаю, не стоит торопиться и бежать впереди паровоза, — сказал Беня.

— Так ведь иной раз только так и спасешься, — сказал отец.

— Многотерпеливый лучше, чем герой, и укрощающий нрав свой лучше, чем покоряющий города, говорит царь Соломон.

— Он много чего говорит, этот старый козел.

Беня подыскивал в уме еще какую-нибудь пословицу, но ничего подходящего не нашел. В конце концов, раз Арье так решил… Арье вовсе не глуп, хоть немножко с приветом.

— Я, во всяком случае, не поеду, — сказал Беня.

— Почему?

— Кто я такой в Швеции? Пусть едут женщины и дети, а я останусь здесь, обеспечу их отъезд. Здесь у меня есть оружие, если понадобится. А кто я такой в Швеции?

— Лучше бы уехать и тебе, отец, здесь ты ничего не сможешь сделать…

Но Беня уперся: никуда он не поедет. Он не любит морских переездов. Беня с отцом поспорили, и спорили до тех пор, пока не вернулся Ёрник Тартак.

— Безумец, кто пренебрегает отчим наказанием, а кто прислушивается к порицанию, тот может стать благоразумным, — сказал Ёрник Тартак, входя в комнату, — благоразумно-полоумным… Но говорят и так: наказанный, в строптивцах пребывающий, будет предан смерти, и никто ему не поможет… И еще: не дай Бог человеку повстречаться с медведем, у которого отняли детенышей…

— А, это ты пришел, Ёрник!

— Я принес вам выпивку и огурцов на закуску.

— Молодец! — довольный, сказал Беня.

— Мне всегда везет, — сказал Ёрник. — В малых делах мне всегда везет. Если б я довольствовался мелочевкой, я, наверное, был бы уже миллионером.

— И что, был бы счастливее?

— Я с детства хотел стать миллионером. Но слишком рано впутался во взрослые дела и вот теперь хожу в лохмотьях.

— Да ладно тебе! — сказал Беня. — Ты бы и миллионером ходил в лохмотьях.

— Я и миллионером ходил бы в лохмотьях, — подтвердил Ёрник.

— Но не потому, что ты скупердяй, — сказал Беня.

— Нет, я не скупердяй.

— Просто ты такой. Тебе все равно.