Как мужик ведьму подкараулил. Народные рассказы и сказки о нечистой силе

— Ах он, распротак его мать! Да я рубил баню, да чтобы и не мыться в ней? Топи, мать, я пойду.

Мать и говорит:

— Нет, ступай банничай, как хочешь, а я не стану.

Тот пошел, принес дров, наложил каменку и затопил. Что ты думаешь? Ведь ничего, протопилась каменка, солдат наклал другую, пришел домой и говорит:

— Бот, — говорит, — стращали чертом, а черт, видно, вымылся сегодня и не топит.

Ладно. Истопил солдат баню и говорит:

— Ну, теперь ступайте мойтесь.

— Нет, — говорят, — мы не пойдем, а ты как хочешь.

— А знамо дело, я пойду.

Взял рубаху и пошел. Разделся, моется, все ничего. Вдруг из-под полка выскакивает мальчик и говорит:

— Пусти, дяденька, помыться.

— А мойся, — говорит, — не жалко.

Сам думает: "Невелик черт, как хвачу, так и голову отстегну". Солдат-то, говорят, эдакой был дюжий, проворный, да и молодой. Ну, силы было много.

Смотрит солдат, а мальчишка все прибывает да прибывает. Видит солдат, что дело неладно. Надел рубаху, а подштанники взял в руки, да как хватит подштанниками черта по голове, наотмашь. Смотрит, ведь тот устоял, — не свалился. Солдат бежать, а черт уж в дверях, схватил солдата за руку, тот уперся в косяк — и косяк выставил, а все-таки вырвался.

Черт и кричит:

— Ну, смотри, более не ходи в баню!

— Да и тебе не дам мыться! — говорит содат. Пришел домой, рассказал дело да и говорит:

— Баня хоть хоромина и небольшая, а все-таки черту уступать не след.

Принес икону в баню, да осветил ее святою водою, и черт после этого баловать не стал.

ПАРАМОНОВСКИЕ ЧЕРТИ

ЧЕРТИ были у Аксиона Парамонова, крестьянина деревни Балахтины Воздвиженской волости. Они родятся из чего-то. Они его-то и мучали:

— Давай, — говорит, — работы.

Он мучился, коленками так и притянет к груди. Пошлет он их на елке иголки (хвои) считать, а они сосчитают скорехонько, опять и придут, опять и просят работы. Он опять пошлет их на осину листья считать, а они скорехонько опять и сосчитают. Но на осине-то больше бьются: хоть листьев меньше, нежели иголок на елке, однако ветром их сгибает и шевелит.

Ну он потом и отправил их на озеро:

— Заливайте, — говорит, — кол! (выше уровня поставленный).

Вот они не могли залить-то. Я говорю:

— Ведь опять они скоро сделают и придут.

А он говорит:

— Нет, уж нескоро придут: пытаться будут сутки-двое.

А как опять придут, он опять и даст им чурбан осиновый тянуть. Он отсечет его короче на пол-аршина себя (своего роста) и велит им вытянуть с него. Они пытаются сутки не одни, не могут вытянуть.

И опять просят работы. Он опять заставит их веревку вить из песку. Опять сутки-двое пытаются...

Мы видали много раз: он нам показал их, чертей-то.

— Я, — говорит, — сейчас кликну своих ребят, так сейчас и явятся!

В избе и на улице видали. Я на своем веку человек у трех видел эдаких, право, страшно: маленькие, востроголовые такие, с кошку-то будут; на двух ногах ходят. Лицо — Бог его знает — я не глядел... ни на какое не похоже лицо... сами голые, черные, руки коротенькие — все равно как у собаки лапа вот. Я немного и глядел их — страшно было: напустил их целую избу на беседе; лезут на лавки, на полки, везде... Все девки убежали из избы. Были черти в избе около часа... Все хахали над ними.

В пречистую (престольный праздник) Аксион Парамонов был пьян, а я-то не пью... А пошли мы тут в другую деревню, ну всего как с версту, ну да в одном поле. А он же сам и говорит:

— Смотри-ка, ребята, как поросяток-то бежит!

А мы знаем, что он уж это сделал. На лугу мы видели маленьких свинок множество, как черных кочек: востроухие все, не пищат, ничего... ушки, как у зайчика — в одно место сложены. Все опять скоро куда-то девались.

Аксион Парамонов Богу не молился, не гавливал (не говел) никогда.

Нашей барыне, Прасковье Николаевне, он давал их (чертей):

— Возьми, — говорит, — парочку, самчика и самочку. Тебе, — говорит, — с парой веселее будет.

— Нет, — говорит, — мне одного дай.

Одного он не дает. Одного возьмешь, так один и будет, приплоду не будет.

Особенно его, Аксиона Парамонова, донимает кривой черт, покою не дает, все без дела не может быть, все работы просит.

ДЕМОН ЗА ПАЗУХОЙ

ДЕМОН во время грозы у моего тестя просился в пазуху. Вот это я вам все скажу. Пускай хоть Анкудим Алексеевич, учитель, спросит у детка моего, так он скажат все.

Вот что: тесть мой пахал в поле. Бежит мальчик около десяти лет:

— Пусти, — говорит, — дедушка, меня в пазуху от дождичка.

А он (тесть) ученый и слыхал раньше эту статью.

— Нет, — говорит, — я тебя не пущу.

Он уж у него везде просился.

— Нет, — говорит, — не пущу: иди под деревенку[50] стань, — говорит.

Тот пошел.

Деревенку-то всю исщепало, во мелы[51] так и взяло! (разбило на мелкие части). Ведь тоже был нечистый дух: если бы человек он был да его бы громом убило, было бы тело; а тела-то не было. Значит, кто же, как не нечистый дух?

ЧУДЕСА НА ГЛУХОМ ОЗЕРЕ

ЛОВИЛИ мы зимою маленьким тагасом по маленьким озерышкам. Вот и приехали на одно глухое озеро (глухим озером называется такое, которое не имеет сообщения с другими озерами). Мужики-то нам тамошние говорили: