Как мы бомбили Америку

– Вы целы?! – поинтересовался было Лаки, но, увидев, что с нами все в порядке, сменил тон.

– Вы что, ребята, охренели?! Ты же говорил, что умеешь водить, Алекс! Посмотри, что ты наделал!!!

Мы выбрались из кабины. Поверхность лазурной воды сплошь покрывали полиэтиленовые пакеты, коробки от пиццы, использованные презервативы, окурки, объедки и прочие разнообразные отходы американского общества потребления. Со дна поднимались грязные пузыри. Негритянское семейство выползало с другого конца, облепленное туалетной бумагой. У самого маленького на ухе висел тампон.

– Ублюдки! Фашисты! Вы за это заплатите!!! – вопила крупная черная мамаша.

В тот день мы в ресторан не ходили, вылавливали мусор. Воду из бассейна пришлось спустить. Пикап выдергивали джипом Лаки. Недельная зарплата пошла коту под хвост. Негритянская семья съехала на следующее утро. Хорошо еще, под статью не подвели. Могли бы пришить нападение на почве расовой ненависти.

Мишель

С тех пор отношение к нам изменилось. Лаки не подпускал меня к «Плимуту», Марианна жалела нас, особенно Юкку, Олимпия корила за порчу имущества и стала больше требовать, Бельмондо посмеивался.

– Хорошо вы уделали бассейн, парни! А главное, что там были черные!

В один жаркий день, когда Юкка уже ушел в «Вестминстер», а я дремал, так как была смена Джона, в нашей комнате раздался телефонный звонок.

– Алекс, это Мишель.

– Привет, чем обязан?

– В комнате триста семь крошки под кроватью. Убери, пожалуйста.

– Уже иду. – «Чертова сучка»! – подумал я поднимаясь, охая. Ненавижу, когда меня будят и гонят работать.

Дверь в злополучную комнату была не заперта. Я вошел. На краю койки сидела Мишель.

– Решила сама тебе показать, что и как.

– Показывай.

Я недоумевал. Раньше она и смотреть на меня не хотела, а тут сама, видите ли, решила показать. Мишель наклонилась, тыкая пальцем под кровать. Ноги у нее были что надо, платье еле прикрывало зад.

Я молча включил пылесос и сунул его трубу под кровать.

– Тщательнее, Алекс. Не халтурь. – Мишель, смотрела на меня, скрестив руки.

Я встал на колени и заглянул под кровать, чтобы изобразить усердие. Когда я встал, отряхивая руки, Мишель спросила:

– Курнуть охота?

– Давай.

Мишель извлекла из лифчика папироску, раскурила ее, затянулась и передала мне. Я вдохнул, закашлялся, вернул Мишель.

– Ты забавный парень, Алекс.

– Точно, я забавный. – Я представил себя в колпаке, с красным носом на арене цирка…

Мишель прыснула.

– Зачем я тебе понадобился, Мишель? Ты же на меня даже смотреть раньше не хотела.

Она затянулась, послюнявила край папироски…

– Ты забавный. С тобой можно поговорить… Круто ты мусор в бассейн вывалил. Отец тебя только потому не выгнал, что в бассейне в тот момент негры были. Он же реднек, его хлебом не корми, дай черного приложить. Знаешь, о чем я мечтаю? – Мишель взглянула на меня.

«Давай, детка, скажи, что мечтаешь обо мне, я тебя не разочарую», – думал я, сгорая от нетерпения.

– Я мечтаю свалить в Нью-Йорк и стать супермоделью. Ты не представляешь, как я ненавижу это место!

«Похоже, меня пригласили для исповеди. Не везет так не везет». Вслух я сказал:

– А что тебе здесь не нравится?

– Дыра тут! Родители постоянно сверлят мозги, с мальчиками запрещают встречаться! У них идея фикс, что я должна выйти замуж только за грека. Ты бы видел, кого мне сватают! Сплошные сальные старперы с нагеленными волосами!

– А если узнают, что ты тут со мной дуешь, что будет?

– Что, что! Папаша тебя убьет! Я скажу, что ты меня домогался, а он уверен, что я девственница.

Моя спина похолодела. Дурман как рукой сняло. Девственность греческой наследницы – это серьезно.

– Я тебя домогался?! Но это же вранье!

Мишель внимательно посмотрела на меня серыми глазами.

– Что ж вы, мужики, все такие ссыкуны. Ничего я не скажу…

Мы смолкли. Мишель откинулась на кровать. Я тоже. Мы лежали рядом и смотрели в потолок.

– Везет вам, ребята, – нарушила она тишину. – Сегодня здесь, завтра там…

– Мы бедные, у нас ничего нет…

– А у меня вон сколько всего… а я как в тюрьме. Все мы в тюрьме, отец, мать… все.

– Я был бы не против, если бы у моих родичей был мотель и ресторан. У них были бы деньги, они бы путешествовали… – сказал я.

– Мои родители не путешествуют. Они копят. У отца в гараже «Корвет» стоит пятьдесят восьмого года, коллекционный. Так он на нем не ездит, жалеет. И вообще, он педик, ты бы хотел, чтобы твой отец был педик? – неожиданно заявила Мишель.

Я приподнялся на локте.

– С чего ты взяла? Лаки не похож на педика!

– А как, по-твоему, выглядят педики? Обычные люди, тем более они часто шифруются.

Я вспомнил, как Лаки крепко жал руку, как подчеркивал, что недолюбливает педиков…

– Он же реднек? – выложил я последний аргумент.

– Слышал теорию о гипермачо?

– Не припомню.

– Считается, что если мужик хочет быть супермужиком, излишне подчеркивает свою мужественность, грубо отзывается о педиках, то такой мужик сам педик.

– М-да… может, и так… как же они живут с твоей мамой?