Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Поскольку новых людей взять было неоткуда, я был вынужден в основном опираться на старые кадры министерства. Кого-то я и сама жизнь убедили и перековали. Кто-то лишь по долгу службы перекрасился в рыночника. Поначалу приходилось часто действовать методом принуждения. Я был дико перегружен, потому что должен был читать каждую бумагу, которую мне приносили, иначе можно было напороть такого!

Помню, пришел один мой заместитель ко мне и без тени юмора заявил, что самый лучший способ либерализовать цены и вообще экономику – это составить план для каждого завода, довести его чуть ли не до каждого цеха, дать ценовые ориентиры, все рассчитать. И всем все будет ясно, дело пойдет! Он предлагал это совершенно искренне и был очень разочарован, что я не поддержал идею. Был у меня и другой заместитель – Владимир Алексеевич Азаров, курировавший машиностроение, транспорт и еще ряд отраслей. По прежней работе он был чистый отраслевик, специалист по автомобилестроению. У него всегда была своя точка зрения на все, что мы делаем. Вначале он лишь из уважения к должности соглашался со мной, но в итоге принял мои аргументы, поверил в нашу правоту и сам стал активным проводником нового курса. А уж при решении текущих задач таким людям не было равных. Скажем, когда приходили в министерство представители горьковского или какого-нибудь другого автозавода и просили, например, два миллиарда рублей, а мы могли дать всего 20 миллионов, я отправлял ходоков к Азарову. Он блестяще, на понятном директору языке объяснял, почему нельзя получить миллиарды, а надо соглашаться на миллионы.

Однако, столкнувшись на каком-то этапе почти с саботажем моих указаний, я невольно стал испытывать чувство, что в этом огромном механизме вообще ничего не управляется, а вся эта бюрократическая машина крутится вхолостую. Самым тяжелым было то, что сначала я не знал, как изменить эту ситуацию. У меня не было времени вызывать каждого человека и часами объяснять ему, какую задачу и для чего я перед ним ставлю. А все делать самому просто невозможно физически.

Тогда я стал часто собирать коллегию министерства, чего вначале не делал, памятуя о бессмысленности тех обсуждений, которые застал, придя в Госплан. Иногда я фактически читал им лекции о рыночной экономике, о новых методах государственного управления и регулирования. Каждое совещание тоже не ленился превращать в маленький ликбез. Одновременно сам активно подпитывался конкретными знаниями. Главное, что мы лучше узнавали друг друга. Люди видели и ценили, что к ним пришел не комиссар, а человек, искренне болеющий за дело и готовый учиться. И, может быть, только месяцев через шесть у меня появилась наконец уверенность, что я действительно стал министром, что я управляю министерством, что меня не только слушают, но и понимают, а мои указания действительно выполняют так, как мне бы того хотелось.

Должен отметить, что аппарат и отношения с ним – это вообще особая составляющая работы. Чиновничья братия в состоянии надолго блокировать, а то и вовсе загубить любое начинание. В советское время аппарат, особенно партийный, был практически всесилен. К сожалению, после короткого периода демократизации в первой половине 90-х бюрократия вновь начала набирать влияние. Как известно, сейчас государственных служащих разного уровня в России больше, чем было в Советском Союзе, несмотря на исчезновение огромного аппарата КПСС, комсомола, так называемого народного контроля и им подобных институтов. Засилье бюрократии приводит к тому, что принятие даже ключевых для страны решений, уже принципиально одобренных высшими руководителями, часто месяцами вязнет в бесконечных аппаратных согласованиях.

Что касается собственно аппарата правительства, то в наше время он возглавлялся членом команды Гайдара Алексеем Головковым и был максимально лоялен новой власти. Ему часто не хватало бюрократического опыта в хорошем смысле, поэтому важные бумаги могли теряться или оформляться неправильно, но палок в колеса нашей работы он не ставил. Впрочем, это касалось лишь содержательных аспектов деятельности. Что до дел сугубо организационных, если хотите материально-технических, то здесь вначале все было иначе. В этом плане правительственный аппарат во всем зависел от аппарата президентского. Пока мы трудились над программой реформ, люди из президентского окружения работали над практическими вопросами сосредоточения в своих руках реальных рычагов власти. В итоге вышло так, что техническое обеспечение, связь, выделение помещений, транспорта – все это было в Управлении делами Администрации президента, которое должно было обслуживать и правительство. Теоретически это позволяло более эффективно организовать использование материальной базы. А на практике аппарат правительства вынужден был клянчить у Управления делами чуть ли не каждую пачку бумаги. Даже его рядовые работники при любом удобном случае старались показать, какие они важные и нужные люди, в сравнении с которыми какие-то там министры являются мелкими сошками и откровенными нахлебниками.