Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России

Эти два понятия у нас никогда не совпадали. Штатная численность была примерно на 700–800 тысяч человек больше реальной. И наш последний генсек, он же первый и последний союзный президент, с завидной регулярностью сокращал штатную численность, то есть численность армии «на бумаге», почти не затрагивая при этом реальную. В результате России, ставшей правопреемницей СССР, досталась армия, по численности вполне пригодная для ведения серьезной войны под три миллиона человек, хотя на тот момент воевать она точно ни с кем не собиралась. Часть этих войск располагалась, правда, на территории других республик СССР (а также в ГДР) и довольно короткое время называлась Объединенными Вооруженными силами стран СНГ, но содержала-то всех все равно в основном Россия. Хуже того: выяснилось, что эта армия в значительной степени была небоеспособной. Она фактически занималась тем, что просто охраняла принадлежащее ей оружие и боевую технику.

Это было каким-то кошмаром: армия – заложница собственных вооружений. Причиной тому был колоссальный недокомплект непосредственно в боевых частях. И это при столь устрашающей общей численности! Армия-то огромная, но сотни тысяч людей трудятся в аппарате управления, в многочисленных ведомствах при Минобороны и Генштабе, в военных научных институтах, академиях и училищах, военкоматах, а также в разнообразных специальных и вспомогательных частях: строительных, железнодорожных, в госпиталях. В результате в боевых частях оружия оказалось больше, чем людей, которые должны были его использовать. Так, ставшая вскоре знаменитой 14-я армия в Приднестровье фактически занималась лишь охраной гигантских арсеналов прежнего Одесского военного округа, где хранились оружие и боеприпасы, частично изготовленные еще до Великой Отечественной войны. Сил и средств на подобную охрану хронически не хватало, поэтому то один, то другой арсенал, особенно на юге, регулярно пышным фейерверком взлетал на воздух. От некоторых складов оружия оставалось одно название. А на практике они представляли собой, например, выстроенные на полигонах танковые армии. И было непонятно: то ли они кого-то обороняли, то ли солдаты защищали их от любопытных. Тысячи гектаров земли были уставлены новенькими, только что произведенными, но пока не отправленными в армию танками или военной техникой, выводимой из стран Варшавского договора и республик Прибалтики. Ее тоже нужно было охранять. И всех этих часовых и караульных приходилось одевать-обувать, кормить-поить, платить денежное содержание, полевые, то есть полностью обихаживать и содержать.

Обнаружилось, что у нас имеется огромный запас оружия, а его все еще продолжали выпускать, непонятно зачем и для кого. Когда же требовалось сформировать мобильную, действительно боеспособную часть для отправки в какую-то горячую точку, то собирали людей буквально с миру по нитке, чуть ли не по взводу из каждой армии. Именно так формировался и боевой корпус, направленный в Чечню: по крохам набирали людей с воинских частей, расположенных от Калининграда до Дальнего Востока.

Расходы на армию: «сокращать нельзя сохранить» – где поставить запятую?

В итоге, когда я начал прикидывать, по каким статьям можно сократить расходы на текущее содержание армии, выяснилось, что по этим позициям сокращать-то и нечего! Окончательно убедил меня в этом Алексей Кандыбенко, который отвечал в министерстве за определение объема ресурсов на текущее содержание армии. Он сидел на этой должности еще с госплановских времен, и разговаривать с ним было весьма непросто. Он мне все время объяснял, что на все есть нормы. И потому тут даже думать нечего. Все просто: имеется столько-то солдат, офицеров и генералов, им по нормам положено столько-то жиров, белков, сапог, портянок, табака и так далее. А значит, ни о каких сокращениях расходов нечего даже разговаривать! «Вы что, солдатам будете каши не докладывать или заставлять сапоги по два года носить?» – эмоционально вопрошал полковник. И ведь, в сущности, он был по-своему прав. Получить голодную, оборванную и недовольную армию – это недопустимый риск. Именно после разговоров с Кандыбенко я окончательно понял, что сокращать расходы на содержание армии можно только сокращая саму армию.