Как начать разбираться в архитектуре

Средневековый бестиарий базировался на знаменитом трактате «Физиолог», который появился в начале тысячелетия в Александрии. Там были подробнейше описаны как действительно существовавшие, так и фантастические звери, причем последние мыслились как реальные. Их появление следует связывать с богатейшей фольклорной и литературной традицией произведений-жизнеописаний Александра Македонского, в частности, с «Письмом Аристотелю», которого сам Александр никогда не писал (оно было сочинено после его смерти), но в котором описывались говорящие деревья и прочие чудеса, возможные потому, что они имеют место «в дальних странах» – а там, как известно, все бывает. Поскольку у средневекового человека связь искусства, вымысла с действительностью была крепче, чем в нашем сознании, то и грань между восприятием искусства и действительности была более зыбкой, чем у нас. По этой логике, конечно, и животные из бестиариев вполне реальны, раз описаны словами.

Внимательно приглядываясь к изображениям, мы видим, что почти у всех этих фантастических созданий очень доброжелательные, «очеловеченные» выражения морд. Это особенно заметно, если сравнивать их с животными, изображенными без какой-либо специальной задачи – ну, например, лошадь под всадником: лошадь как лошадь, ничего особенного.

Еще одна загадка, еще один знак, который мы не можем интерпретировать. Код утрачен и, наверное, навсегда. С чем связаны улыбки монстров? Видимо, объяснять это только пластическими проблемами, умением скульпторов и художников передавать живую натуру, нельзя – это с ходу опровергает «лошадь как лошадь». Причины здесь могут быть, наверное, вот какими. Во-первых, изображения бестий не должны пугать. Пугают только черти, только ад, а бестии населяют землю, это часть пути к Богу, и даже если они приобретают символический смысл (причастность к смерти и греху), то символ совершенно не обязательно утрачивает предметное, конкретное значение. Во-вторых, по умолчанию все животные, существовавшие на земле на момент создания произведений, т. е. в начале II тысячелетия, признавались потомками тех животных, которых Ной взял с собою в ковчег и спас от Всемирного потопа. Так что они освящены библейской традицией.

И так мы понимаем еще одну особенность романской культуры: ее ядром является чудесное, освященное христианской верой и хорошо защищенное крепкими стенами храма или рыцарского замка. Оно спрятано внутри, оно потаенно – это как душа в теле человека.

Жорж Дюби в книге «Европа в Средние века», в главе «Год одна тысяча» описывал мантию короля Генриха II Святого (973–1024), главы Священной Римской империи. Это прекрасное одеяние император надевал по большим праздникам, а после его смерти оно осталось там, где он был захоронен – в соборе Бамберга. Мантия была сплошь изукрашена и представляла собой небосвод – на ней вышиты изображения двенадцати созвездий и двенадцати домов Зодиака. Самая таинственная и самая упорядоченная, как учили философы, часть Вселенной простирается над Землей. Она движется по неотвратимым законам и не имеет границ. И вот император выходит в этой мантии к своим подданным. Он как бы облачен в звездное небо. Он предстает перед ними как владыка небес, повелитель времени. От него все – и погода, и урожай, а значит, жизнь или смерть от голода. Он устанавливает порядок, а значит, побеждает страх. Может быть, однажды в жизни кто-нибудь из крестьян, для которых роскошью становился самый грубый хлеб, как-нибудь случайно, издали видел Генриха II в этой чудесной мантии. Они возвращались к родным и рассказывали об императоре, завернутом в звездное небо. На всю недолгую жизнь им хватало этого впечатления – и они передавали его детям, а те своим детям.

Так творилась средневековая реальность, имевшая равное отношение к действительности и к фантастике.

Формула шестая Сильнее тяжести

Когда мы говорим о смене романского искусства готическим, то обычно испытываем некоторую оторопь. Нам непонятно, как произошел этот сдвиг, какова была его движущая сила. В книжной миниатюре, например, изменения накапливались постепенно. Но то, что произошло в архитектуре, кажется чем-то революционным.

Радикальный сдвиг был осуществлен в двух видах искусства, а не в одном – не только в архитектуре, но и в скульптуре. И обусловлен он был движением конструкторской, художественной… и богословской мысли.

В романской архитектуре существовали крестовый и цилиндрический своды. Со временем строители поняли, что крестовые своды можно усилить, добавив ребра жесткости, чтобы их было не четыре, а больше. За счет этого высота храма могла увеличиваться. Параллельно явилось соображение, что и арка тоже может иметь не только круглое, но и заостренное, стрельчатое завершение. Когда эти конструктивные особенности были осмыслены архитекторами, тогда и начал осуществляться переход к готическому стилю.

Чтобы проникнуться пафосом готической архитектуры, лучше для начала прочитать стихотворение русского поэта Осипа Мандельштама, посвященное парижскому собору Нотр-Дам: