Уже в конце XV в., когда власть династии Валуа прекратилась и Нидерланды сначала стали владением Габсбургов, а затем – Испанской короны, ситуация в стране поменялась. Начались репрессии. Особенно лютовали испанские короли в середине XVI в., усмотрев в религиозной жизни нидерландцев ересь и искоренявшие антикатолические тенденции в буквальном смысле огнем и мечом. В искусстве реакцией на ужас, творившийся в стране, стали произведения великих художников Иеронима Босха, Питера Брейгеля Старшего и Питера Брейгеля Младшего, получившего прозвание «Адский Брейгель». Реакцией на преследования стали очень сильные антикатолические тенденции, которые в результате закончились тем, что в стране началась Реформация и постепенно стал утверждаться кальвинизм – одна из самых скупых и рационалистичных версий христианства. Со временем было утверждено Нидерландское исповедание (1574).
Все это важно в перспективе судьбы страны, а с нашей точки зрения – в перспективе развития идей, заложенных на рубеже Средневековья и Ренессанса. Однако вернемся в XV век и посмотрим на искусство других европейских стран.
И здесь мы с изумлением обнаружим, что готический город с его специфически организованным пространством, равно как мир природы, Божий мир, осваивались уроженцами других стран с несколько бо́льшим усилием, чем это происходило у нидерландцев. Правда, немецкий живописец Лукас Мозер (1390–1434) сумел показать архитектурную конструкцию даже с черепицей над крыльцом, но перспективой он при этом не владел, и его произведение воспринимается как декоративное, а не реалистическое. Но у других мастеров на религиозных картинах место глубокого достоверного пейзажа – торжественные золотые фоны, заставляющие вспомнить Византию. Французский мастер Бартолеми д’Эйк (1420–1470) на панели «Благовещение» (центральной на диптихе Пьеро Корпичи) изобразил готический интерьер, но никаким образом не сумел связать колонны, исполненные гризайлью, с фигурами Архангела и Марии. Попытку француза Никола Фромана (умер в 1482) изобразить реалистический пейзаж можно было бы считать удачной, если бы не явная декоративность и опять-таки неразличение перспективных планов. Зато Никола Дипр (1495–1532) в работе «Введение Девы Марии во храм» изобразил настолько сложный ракурс лестницы и до такой степени реалистическую тень, что человеческие фигуры опять-таки воспринимаются отдельно от архитектурных деталей. В любом случае, эта работа поздняя, выполнена около 1500 года.
Зато мастер Сен-Жермен-де-Пре, чьего имени мы не знаем и опознаем только по общей стилистике немногих известных работ, на панели «Пьета Сен-Жермен-де-Пре» выступил в соответствии с нидерландскими художественными принципами: в левой части на хорошо проработанном заднем плане показана панорама Белого города. Да и Жан Фуке (1420–1481) в миниатюрах Часослова Этьена Шевалье не просто реалистически проработал архитектурные детали (кстати говоря, перед нами один из древнейших видов Нотр-Дам-де-Пари), а сумел сочетать их с христианской символикой. Небо здесь дано как купол, из центра которого, где совершенно явно обозначен кавос-докса-мандорла, словом, световой круг наподобие окулюса в Святой Софии Константинопольской, выступает кисть руки – знак присутствия Бога-Отца – и указующим перстом. Рука источает сияние. По сторонам от нее разбегаются черти.
Словом, чем ближе к рубежу XV–XVI веков, тем больше художников осваивали перспективу и применяли в своем творчестве излюбленный прием нидерландцев – изображение города как символа христианского мира.
А еще позже, в середине XVI века, готический стиль в архитектуре постепенно утратил лидирующие позиции. Заметно снижались шпили
и пинакли. Фасад здания становился шире, его пропорции – более соизмеримыми с масштабами улиц, композиционные завершения начинали приобретать округлые, а не стреловидные формы. Подходила эпоха барокко.Формула восьмая
Золотое сечение на земле
Рассказ о Возрождении в Италии – попытка с негодными средствами, нечто из Козьмы Пруткова, про
Очень условно дату начала эпохи Ренессанса в Европе приурочивают к 25 марта 1436 года, когда во Флоренции был освящен собор Санта-Мария-дель-Фьоре.
В плане это обычная базилика, даже не пяти-, а трехнефная. С трансептом и полукруглой апсидой. Правда, размеры базилики весьма впечатляют: прямоугольник 153 × 90 (в трансепте) метров при ширине каждого нефа 38 метров, высота сводов 45 метров.
Собор должен был вместить все население города, чем и вызваны его гигантские размеры и просторность внутри: опорных столбов немного, пролеты арок широки. Замышлявшийся как главная христианская твердыня Флоренции, он был очень красив в облицовке из зеленоватого и розового мрамора и с белоснежными вставками на многоцветном фоне.