Как начинался язык. История величайшего изобретения

Во всех языках есть много примеров, демонстрирующих непрямые связи между синтаксисом и семантикой. В дискурсах и разговорах значения составляются говорящими из несвязанных предложений, фрагментарных предложений и т. д. Это подтверждает предположение о том, что способность составить общее представление о разговоре из его частей (или составляющих) основана на посредничестве культуры в этом процессе. Как в случае с языками G₁ и людьми, страдающими афазией, а также в ряде других случаев значение различным высказываниям приписывается в ходе свободного применения к ним культурных и личных знаний. Культура всегда присутствует в интерпретации предложений независимо от типа грамматики — G₁, G₂ или G₃. Нам точно не известно, какими из этих трех грамматик (а может быть, всеми тремя) пользовались сообщества Homo erectus. Зато известно, что самая простая, G₁, была и остается достаточной для существования языка, без дополнительных оговорок.

Тогда неудивительно, что Homo erectus обладал языковыми способностями, а язык G₁ довел эректусов до морей, помог их пересечь и добраться до далеких земель. Все-таки мы не единственные мыслящие животные. И чем больше мы понимаем и осознаем умственные способности других животных, тем больше станем уважать наших предков — Homo erectus. Одна из работ о мышлении животных — книга Карла Сафины «Больше чем слова: о чем думают и что чувствуют животные» (Beyond Words: What Animals Think and Feel). Сафина убедительно демонстрирует, что коммуникативные способности животных значительно выше, чем думали многие исследователи в прошлом. Другие ученые показали, что у животных есть эмоции, очень сходные с человеческими. А эмоции крайне важны для интерпретации другого и желания общаться с ним, создания сообщества. И все же, несмотря на то что животные пользуются индексами, а некоторые даже иконическими знаками (например, собака, лающая на телевизор, когда видит на экране другую собаку), нет сведений об использовании животными символов в дикой природе[158].

Однако, что касается людей, как мы выяснили, есть свидетельства, указывающие на то, что Homo erectus и Homo neanderthalensis пользовались символами. Если прибавить к символам линейную грамматику, мы получаем язык. Если добавить в эту смесь дуализм структуры, пара маленьких шажков подводит нас еще ближе к более эффективным языкам. Таким образом, обладание символами, особенно при наличии свидетельств существования культуры, которые достаточно убедительны и для эректусов, и для неандертальцев, указывает на высокую вероятность существования и использования языка в их сообществах.

Стоит еще раз упомянуть о том, что в отдельном понятии «протоязык» нет необходимости. Все человеческие языки — полноценные. Считать, что одни языки хуже других, ошибочно. Они просто используют одну из грамматических стратегий: G₁, G₂ или G₃. Поэтому данный термин я не считаю полезным, с учетом приведенной здесь теории эволюции языка.

Вопрос о том, что эволюционировало, снова закономерно приводит нас к рассмотрению двух противоположных точек зрения на природу языка. Одна из них — это точка зрения Хомского, которую философ Джон Сёрл из Беркли описывает следующим образом:

Синтаксические структуры человеческих языков — это продукты врожденных характеристик человеческого сознания, и существенной связи с коммуникацией у них нет, хотя люди, конечно, используют их, помимо прочего, для коммуникации. Существенный, определяющий признак языков — это их структура. Так называемый «язык пчел» — и не язык вовсе, поскольку не обладает соответствующей структурой, а тот факт, что пчелы, очевидно, используют его для коммуникации, значения не имеет. Если люди эволюционировали до того момента, когда у них появились синтаксические формы, пригодные для коммуникации, отличные от тех форм, которые есть сейчас у нас, и они были бы вне нашего понимания, то у людей определенно уже не было бы языка, а было бы что-то другое[159].

Сёрл приходит к выводу: «Следует отметить, насколько своеобразны и эксцентричны подходы Хомского к языку».