Как нам стать договоропригодными или Практическое руководство по коллективным действиям

Культурологи в курсе первопричин политкорректности, но по ряду нехороших признаков они сочли, что пределы допустимого уже близко, и не на шутку встревожились: как бы игра в поддавки не завела куда не следует. Как насчет того, чтобы запретить Толкиена в школах? Этого требуют на полном серьезе: дескать, тот не встраивается в теперешние нормы языкового такта. И никуда не денешься — это правда. «Назрел» вопрос о предании забвению классических учебников и книг — или, как минимум, их переписывания с целью очистки от нехороших слов и образов. Слово «яхта» не стоит произносить где попало, дабы не ранить чувства людей с «временными денежными затруднениями». Самые занимательные паты возникают при стычках между теми, кто объявлен неприкасаемыми, — к примеру, когда атеисты с нетрадиционной сексуальной ориентацией словесно атакуют верующих, отказывающих им в праве на удовлетворение «противоестественных» наклонностей. А во Франции геи как-то пригрозили засудить мусульман за отказ играть с ними в футбол.

Либерализм внушает опасение за свое будущее — он настолько великодушен, что, кажется, готов бесконечно мириться с теми, кто, доведись им взять верх, с превеликим удовольствием поставят крест на нем самом. Из-за политкорректности становится не принято обсуждать острые темы — тем самым общество опять-таки обезоруживает себя против нетолерантных культур. Еще замечено, что нормативная деликатность поставлена выше свободы слова (хотя, учитывая то, как сильно слово выросло в радиусе поражения, не удивительно, что его берут под контроль). Свобода практикуется за одним существенным изъятием — не распространяется на неполиткорректность. Также политкорректности вменяется в вину левый экстремизм, отказ от истины, извращение идеи равенства.

Словом, культурологи ощетинились не на шутку и не на пустом месте. И впрямь, уступки, если их возводить в культ ради них самих и экстраполировать на бесконечность, чреваты. Вроде бы до бесконечности еще далеко, но может статься, что джинн, которому дали расположиться поудобнее, уже подумывает об эвакуации из бутылки. Небеспочвенно массовые беспорядки во Франции в 2005 г. и в Лондоне в августе 2011-го[39] увязываются с попустительствами в отношении выходцев из бывших колоний. На обыденном уровне дошло до того, что старожилы предпочитали не защищаться от домогательств, лишь бы не прослыть расистами. Сообщалось даже об изнасилованных подростках, зомбированных нормами вежливости в отношении «угнетенных» до такой степени, что, оказавшись в трудной ситуации, они не решались подать сигналы SOS, даже если дело происходило вблизи от публики. В пароксизме политкорректности сильный и, как ранее считалось, слабый полы поменялись местами — первым, если они из числа меньшинств, можно все, а вторым — представительницам большинства — ничего. Должно быть, в отместку за эту узконаправленную перверсию пол, бьющийся на всех остальных фронтах за права сильного, взял за правило отыгрываться на своих сильных, взыскивая c них гиперкомпенсацию за малейший намек на домогательство. (Буду рад ошибиться, но, похоже, презумпировав sexual harassment, с политкорректностью все же переборщили. Неровен час уязвить более глубокие сущности, чем те, что взяты под опеку.)

Хотя перехлесты и неуклюжести налицо, на круг мы расценим их как побочные следствия большого цивилизационного процесса. А дальние алармистские экстраполяции не сбудутся, как всякие слишком протяженные пунктиры. Демократия имеет кое-какой опыт самосохранения и настоит на своем, когда придет время.

Далее мы покажем, как заработает оздоравливающий механизм автокоррекции. Главное, на что мы ставим, — это на оформление клубного движения и его подъем на следующую ступень проявления интересов и сил. Хотя, как сочтет истый либертарианец, все произойдет и без нашего участия, все же было бы не лишним подпереть процесс институтами и инструментами.

Где их искать применительно к политкорректности — это подсказывает, например, спорт, куда, заметьте, не особо просачивается данная проблематика. Там, если вы не вышли ростом для волейбола, то к вашим услугам пляжная его разновидность, где несколько иные требования к физическим задаткам. И если, обладая сложением тяжелоатлета, вы воспылаете страстью к танцам на льду, то ничто не запрещает попробовать себя в этом качестве — нужно всего лишь арендовать лед и собрать аудиторию, готовую аплодировать вашим па.

Ни в одной из подобных ситуаций не возникает ни запроса, ни ответного посыла на снисхождение и особое отношение к кому бы то ни было. Играя в дворовой команде, вы можете сколько угодно настаивать на допуске к участию в первенстве мира — и ни одна живая душа не вступится. Потому что за этим стоят ясные артикулированные интересы, в данном случае — незаинтересованность. Но никто не запрещает организовать свою лигу и провести свой чемпионат. Если при этом хотеть равной окупаемости, то на сей счет бесполезно качать права, можно лишь попытаться убедить телевидение в том, что на матчи будет спрос со стороны рекламодателей.