Как нам живётся, свободным? Размышления и выводы

До лояльного обсуждения проблем с этическим, настоящим и поддельным, дело при этом не доходит. В стороне остаются печатные средства массовой информации, радиостанции, телепрограммы, сети интернета, исследовательские центры, издательства. Причина та, что всё ещё нет тех представителей точных знаний, чьи суждения можно было бы считать вразумительными или верными — в отношении как традиционной, так и «новой» этики.

Трудно, пожалуй, даже представить, что в частности в России или в США кто-то «из независимых» вдруг предметно заговорил бы непосредственно о кодексах этики и поведения для служащих неких государственных или муниципальных органов, о том, насколько такие документы становятся выхолощенными при изобилии в них терминов, обозначающих этическое.

Целое море подобных текстов пребывает не удостоенными ничьего внимания, не говоря уж — об их углублённом комментировании. Столь же печальна участь оповещений, касающихся решения проблем с этическим. А ведь речь тут должна бы заходить и о «новой» этике!

Оповещения перед вами вываливают, нисколько не заботясь о дальнейшем.

Вот образец такой, будем говорить, игры. Преподаватель всемирной истории из Еврейского университета в Иерусалиме Харари пишет:

Если человечество не сможет сформулировать и принять единые для всего мира этические нормы, наступит эра доктора Франкенштейна.

(Ю в а л ь Н о й Х а р а р и, «21 урок для ХХI века». «Синдбад», Москва, 2021 г.; стр. 158. — Перевод с англ. Ю. Гольдберга).

Надо полагать, не вполне достоверны сведения у автора книги по части этики, действующей в человеческой среде от начала времён, когда она зародилась, и не переставшей проявляться как неразрывное целое до настоящего момента.

Ведь именно она отрицается подвижником от всеобщей истории, и в виду такого удручающего обстоятельства им названы (только названы, но — не раскрыты хотя бы в малости) некие весьма нужные и единые для всего мира новые этические нормы — из опасений, что в противном случае землянам уготовано стать жертвами жутких проделок монстра, создание которого связано с именем одного из главных героев романа Мэри Шелли (Англия) — доктора Виктора Франкенштейна.

Руку на отсечение, Харари знать не знает, о каких единых для всего мира будущих этических нормах он говорит. Это штамп, который просился в строку как выражающий хилую концептуальность его творческих принципов, позаимствованных при усвоении нелепой «конструкции» свободы слова и «лучшей» демократии. Пытаясь объясниться в этом вопросе и, очевидно, желая быть во всём правым, он утверждает:

По зрелом размышлении я отказался от самоцензуры в пользу свободного самовыражения.

…

Если вы согласитесь, что это нужная книга, значит, вы цените свободу мысли и свободу слова.

(Т а м ж е, стр. 16).

Всерьёз воспринимать перспективу с формулированием и принятием новых и единых для всех землян этических норм, будто бы ввиду отсутствия или — полностью неработающих нынешних, конечно, невозможно в принципе.

Даже тот, кто полагает, будто он живёт в условиях какой-то своей, «новой» этики, вынужден постоянно пользоваться старой или традиционной, такой, как она сложилась у человечества. Всё остальное — от лукавого.

Тем, кто вслед за Харари взялся бы действовать в обозначенном им направлении, следовало бы не сбрасывать со счетов неизбежного рокового исхода эксперимента. А именно — создания непременно и другой людской (точнее: квазилюдской) общности, для которой могли бы годиться те самые новые нормы этики и поведения, возможно, — бесовские или драконовские. Говоря иначе, возникла бы ситуация, равная той, которою Харари соизволил пугать ныне живущих.

Человечество в его качестве и составе ни при каких условиях не согласится быть замещённым кем-то неизвестным или на себя совершенно не похожим. Соответственно ему нет никакого резона расставаться с действовавшей всегда и действующей сегодня в нём этикой, взращённой и укреплённой им для себя на основаниях его собственного исторического опыта. Этикой, напомним, — как законом! Да и кому, собственно, было б по силам отменить естественное? С ним возможны манипуляции подмены, о чём мы достаточно поговорили, только — где и когда они были удачными?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

О свободе, существо которой занимало нас во всех разделах данного нашего независимого исследования, мнений сейчас так много, что было бы невозможным их перечислить или расставить в определённый ряд. Они характерны тем, что трактуют указанный основополагающий термин как ценность исключительно социальную, предназначенную к «установлению» и «применению» в условиях общественной жизни на принципах «лучшей», либеральной демократии.

Такое обоснование становится настолько привычным, что термин свобода с лёгкостью употребляют уже как вообще ни с чем не связанный и не соотносимый. Просто имеют в виду хорошее для зрения и слуха и очень ходовое слово, в котором не принято замечать хотя бы какого недостатка, а тем более — лжи.