Как написать Хороший текст. Главные лекции

Всякий физиологический очерк интересен только тогда, когда он угадывает или находит действительный нерв времени. «Физиология зонтика» начинается с естественного размышления, что зонтик – это средство и символ абсолютной защиты. Это не большая новость и вполне привычная метафора: человек в футляре – это тот, кто идет под зонтиком в погожий день.

Следующая ступень размышления о зонтике – он, кроме всего прочего, еще и средство кокетства. Имеется в виду, конечно же, кружевной зонтик, которым дамы прикрываются от солнца.

Дальше – больше: в данные нам тревожные времена зонтик может являть собой не только средство защиты, но и средство нападения. Автор пишет, что некоторые бульвардье взяли моду ставить на свои зонтики железные наконечники, чтобы, прогуливаясь, не опасаться нападения пуделей. Зря смеетесь, потому что есть еще физиология пуделя и физиология бульвара.

Ну, и наконец появляется та общественная новость, которая может показаться нам не слишком интересной, но только потому, что она застыла в своем времени, как и всякая политическая новость. Вся эта физиология была написана за тем что так называемый народный король, король буржуа – Луи Филипп – одно время предпринимал популистские прогулки якобы без охраны, с зонтиком под мышкой. В этом смысле зонтик стал для автора физиологии как бы символом обманчивой, ложной открытости, которая на самом деле таковой не является.

Если бы мы решили продолжить историю с зонтиком, мы могли бы сказать о том, что зонтик еще как минимум дважды становился символом нового в обществе. Первый раз – в 1964 году, когда фильм «Шербургские зонтики» получил Золотую пальмовую ветвь и когда появился знаменитый рекламный слоган «Пусть вселенная подождет». Зонтик стал символом отгороженности двоих от всего мира, символом нескромного поцелуя, а также символом самой известной марки презервативов. А второй раз – в 2010 году, когда количество отправленных сообщений и выходов в интернет с телефонов впервые превысило количество звонков, то есть телефоны в сущности превратились в средство печатной связи. Именно в этот год появился так называемый японский зонтик, который надевается на голову как обруч, чтобы оставить руки свободными для общения.

Или, допустим, если бы мне пришлось писать физиологию постели, то я, с присущей мне тяжеловесностью, размышляла бы следующим образом: значит, постель – это что такое? Это место любви, рождения, болезни и смерти. Какие из этих символических значений абсолютно ушли в небытие? Очевидно, что местом рождения постель перестала быть достаточно давно. Современной женщине если и приходит в голову рожать дома, то происходит это в ванной комнате. Что касается домашней постели как части представления об идеальной смерти, то ее заменила собой больничная койка. Причем не простая, а напоминающая систему управления космическим кораблем, чтобы умирающий до последнего вздоха сражался за свою жизнь. Смерть в бою со смертью – вот идеал современной смерти. Я писала бы именно об этом, но это я. А, к примеру, Дмитрий Макаров – один из учеников нашей Школы – написал про особые отношения современного человека с его постелью. Герой Макарова не хочет кого-то на этой кровати, он хочет саму кровать. Это довольно проработанная в социально-антропологических исследованиях тема об истощении чувственности в межличностных отношениях и перетекании её в отношения с предметным миром, где вещь сама по себе является символом удовольствия. В частности, об этом писал Ролан Барт – об изменении концепции желанного, об изменении самого объекта желания. Не женщина, надевающая драгоценности, чтобы блистать, а женщина, которая раздевается, чтобы быть фоном для рекламного блеска украшений.

Но вернемся к Франции времен июльской монархии, к роскошной колыбели физиологического очерка. Началось все несколько раньше: чрезвычайная популярность нравоописательных текстов связана с творчеством двух знаменитых французов. Один из них – Себастьян Мерсье, который в 12 томах «Картинок Парижа» написал более 1000 очерков-набросков о нравах и жизни французской столицы 1880 года. Второй – его друг, выходец из крестьянской семьи, Ретиф де ла Бретонн – он же «голос большинства», – описавший страну с точки зрения трудящихся. Когда де ла Бретонн после покупки типографии разорился, он написал автобиографический роман под названием «Господин Никола, или Разоблаченное человеческое сердце», насчитывавший 16 томов.