Как нож любит сердце (СИ)

— Вы выглядите очень расстроенным сегодня, — говорит Ганнибал. Уилл пожимает плечами и встаёт. Он бесцельно расхаживает по кабинету, держа руки в карманах. Уилл одет в серо-голубую рубашку с пуговицами на воротничке, которая великолепно смотрится на нём. Она отражает состояние его разума, подчёркивает его мужественность, в то время как тень творит невообразимые вещи с его глазами. Ганнибал чувствует невероятное желание закопать все фланелевые рубашки Уилла на заднем дворе и купить ему дюжину подобных этой взамен.

— Слишком много причин волноваться. Простите, если сегодня от меня будет не много пользы, — скупо отвечает Уилл.

— Я собираюсь быть полезным для вас в эти несколько часов, и ничего более.

Уилл грустно и мягко улыбается, цепляясь носком за ковёр, которым устлан пол в кабинете.

— Я виделся с Джеком Кроуфордом сегодня.

— Я слышал.

Значит, Джек рассказал об этом. Обогнал Ганнибала ещё на шаг, начал работать над информированием Уилла. Ганнибал встаёт с места, соединяя руки за спиной, чтобы сдержать желание сбросить книги на пол, словно ребёнок в приступе гнева.

— Он сказал, вы настаивали на том, чтобы меня отстранили от дела. Вы действительно сказали ему об этом?

— Предложил. Я перешёл границу?

— Да. Вы не мой сторож.

— В таком случае, прошу прощения. Я не хотел, чтобы вы подумали о чём-то подобном. Я просто волнуюсь о том, что вы не делаете выбор в пользу самосохранения.

— Тогда говорите об этом со мной, а не с Джеком. Я не хочу, чтобы он по-прежнему смотрел на меня, как на хрупкую чайную чашечку.

Ганнибал кивает, наблюдая за тем, как Уилл бесцельно бродит по комнате.

— Я так же, как и вы, хочу, чтобы это преступление раскрылось. Я просто не хочу, чтобы оно стало причиной того, что вы потеряете самого себя.

— Я держусь уже довольно долго.

— Хм…

Ганнибал опускает взгляд, делая глубокий вдох, и на мгновение задерживает дыхание, до тех пор, пока не находит в себе странную пустоту. Ему хочется наполнить её чем-то жестоким, может, даже неприятным, но пока нет ни единой возможности.

— Это должен быть я?

Уилл держит в руках рисунок: идеальное изображение среди измятых простыней. Ганнибал забыл о том, что оставил его на столе, посреди остальных набросков.

— Да. Прошу прощения, я не должен был оставлять его на видном месте.

Уилл меняется в лице, хмурится и прищуривается.

— Получилось… хорошо. Действительно хорошо, на самом деле, хотя, должен сказать, вы заметно приукрасили меня.

— Каким образом?

— Ну, знаете, на самом деле я не выгляжу так. Изящным, с горящим соблазнительным взглядом. Хотя я согласен, что мне так же нужна стрижка, как и тому, кто изображён на рисунке.

Ганнибал фыркает, чтобы не засмеяться.

— Вообще-то, вы выглядите именно так. В любом случае, не волнуйтесь, я не выдам вашу истинную сущность никому.

Уилл смеётся, возвращая рисунок на место.

— Я тоже. Хотя не обращайте внимания. Не уверен, что я захочу знать, если кто-то из ваших пациентов увидит его.

Ганнибал не сразу осознает, что Уилл подразумевал под «тоже». Он чувствует острую вспышку понимания насчёт того, что бы он хотел видеть в этом слове. Это настораживает и кажется слишком многообещающим, но он игнорирует всё с лёгкостью, присущей человеку, сорок лет поступавшему именно так, и вспоминает рисунок.

— Не волнуйтесь, рисунок исключительно для меня. Напоминание о том, по кому я скучаю, когда его нет рядом.

— Ужасно романтичное заявление, доктор Лектер, — говорит Уилл, поворачиваясь к нему и целуя так, что Ганнибал чувствует, как наполняются теплом мёртвые участки его сердца. — Кто бы мог подумать, что в вас таится нечто подобное.

— На самом деле, этого нет, — бормочет Ганнибал, проводя рукой вниз по спине Уилла. — Кажется, мы уже решили, что мой кабинет — не лучшее место.

— Если вы можете рисовать здесь практически порнографические изображения меня, то наверняка можете позволить себе скромный поцелуй, — говорит Уилл, и Ганнибал не возражает.

Ганнибал вскоре углубляет поцелуй. Одна его ладонь лежит на пояснице Уилла, а второй Ганнибал небрежно обхватывает его горло, прежде чем сам осознаёт это. Уилл с готовностью подчиняется ему, запрокидывая голову, сильнее открывая горло, и Ганнибал подталкивает его, чтобы прижать к столу. После он опускается в кресло и ведёт ладонями по груди Уилла.

Не стоит делать этого в кабинете. Ему действительно, абсолютно не стоит, но этот запрет так восхитителен. Уилл встаёт, мягко подаётся назад, сжимая ладонями край стола, смотрит на Ганнибала и тяжело дышит в предвкушении. Ганнибал расстёгивает его ремень и штаны, чувствуя невероятный, бесконечный голод.