Как овладеть своей тенью. Глубинные аспекты темной стороны психики

Я был счастливым обладателем магнитофона, который мне прислал один из моих друзей, задолго до того, как они появились в широком употреблении. К магнитофону прилагались следующие инструкции: «Вставьте в розетку, нажмите кнопку А, прослушайте запись. Затем переверните кассету, нажмите кнопку Б, снова прослушайте запись». Проведя всего несколько минут за этим занятием меня это совершенно выбило из колеи. Я вообще не мог сосредоточиться. Но когда через час магнитофон заработал, я был страшно зол, потому что исчерпал практически все свои возможности, и мне нечего было больше сказать. Таким образом, мне удалось сделать запись, представляющую для меня огромную ценность. В состоянии стресса я наговаривал речь на пленку, и вскоре выяснялось, что я успел там сказать все, что меня беспокоило. Я делал то, что Фрейд называл «целительным проговариванием», так как язык, используемый должным образом, является мощным средством исцеления. Мой друг жил далеко от меня, и мы встречались с ним нечасто. В одну из наших редких встреч он заметил мне: «Роберт, почему на записи все, о чем ты говоришь, кажется более значительным, чем в разговоре? — Можешь не отвечать. Я и так знаю. На записи я не перебиваю тебя!» Все то, что я мог слышать на записи, вызвало у меня определенные чувства и наводило на иные размышления. Для другого человека может казаться бесценным даром, если вы позволите ему высказаться, не внося в его речь свое содержание. При наличии правильного контейнера мы можем создавать мандорлы через проговаривание и помогать в исцелении. Таким образом, в соответствующих обстоятельствах, мы становимся настоящими поэтами.

Вообще странно слышать, как кто-то (пусть даже ты сам) говорит: «Может это, а может то, возможно, тогда получается, интересно, а что если» — как собака, которая пытается поймать свой хвост. Но постепенно два отдельных круга начинают совпадать, и мандорла растет. Это и есть исцеление. Когда эти вещи связываются воедино, происходит некая квинтессенция духовного опыта.

Все хорошие притчи являются мандорлами. В них рассказывается об этом и о том, и постепенно через волшебство притчи, нам показывается то, что противоположности сходятся и, в конце концов, становятся одним и тем же. Нам нравится видеть там победу добра над злом. Но более глубокий смысл в том, что добро и зло меняются местами и становятся единым целым. Поскольку наши возможности к синтезу ограничены, во многих притчах содержится лишь намек на такое единство. Но любое единство, пусть даже и намек, есть исцеление.

Вы помните притчу о Моисее и неопалимой купине? Горящий, но не сгорающий терновый куст. «Куст горит огнем, но не сгорает». Итак, мы видим, что происходит наложение двух слоев реальности. И тогда мы понимаем, что Бог рядом и есть результат наложения.

Всякий раз, когда вам приходится сталкиваться с противоположностями в жизни — существует одно и, наряду с этим, другое (куст не сгорит, и огонь не остановится), — вы можете быть уверены в том, что Господь всегда рядом. Нам очень не нравится этот опыт и мы стараемся избегать его любой ценой. Но если мы сможем выдержать его, тот конфликт в отсутствие решения будет не чем иным, как непосредственным опытом божественного.

Мандорла — это прототип решения конфликта. Это искусство исцеления, если хотите.

Шекспир так сказал об этом искусстве:

Глаза поэта в чудном сие взирают
С небес на землю, на небо с земли;
И чуть воображенье даст возникнуть
Безвестным образам, перо поэта
Их воплощает и воздушным теням
Дарует и обитель, и названье.
Воображенье так легко играет,
Что если в нем забрезжит радость, тотчас
И вестник этой радости рожден;
А в темноте, страшилищами бредя,
Мы куст принять готовы за медведя.[14]

В данном случае мы видим, как Шекспир пытается примирить небеса с землей, определяя место и давая название человеческим способностям, которые могут справиться с этой широкой перспективой.

Преодоление огромного расстояния между небом и землей превышает наши обычные возможности, что касается нашего видения. Как правило, две непримиримых противоположности (чувство вины и потребность) приводят к возникновению у нас невротических структур. И задачей поэта — поэта в нас — будет наложить эту пару и создать из нее возвышенное целое. Кому еще, кроме Шекспира, было пол силу привести «ничто из воздуха» в гармонию с суровой реальностью земли и придать этому форму, понятную для простых людей? Кто, кроме Шекспира, в нас самих?

Возьмите эпю и то и создайте из них мандорлу.