Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

Противниками, над которыми одерживала верх шведская армия во главе с Карлом XII, были Дания, Саксония, Польша и Россия. Вооруженные силы этих стран в начале XVIII века никак нельзя отнести к числу первоклассных, особенно по уровню дисциплины и морально-психологической готовности солдат. Саксонский генерал Иоганн Шуленбург (Johann Matthias Schulenburg) доносил Августу II, что его воины совершенно теряют самообладание при одном виде шведов[821]; русская армия под Нарвой продемонстрировала острый антагонизм между не желавшей сражаться солдатской массой и наемным иностранным офицерством (вплоть до убийства офицеров-иностранцев, которые, чтобы спастись, сдавались в плен врагу); польская коронная армия представляла недисциплинированное средневековое ополчение, как и литовские отряды; датская регулярная армия обладала настолько низким боевым духом, что потерпела поражение под Гельсинборгом (Хельсингборг, Helsingborg) от шведских крестьян-ополченцев[822]. Этим и объясняется тот приоритет, который король Карл XII стал отдавать штыковой атаке после первых же сражений. Слабая дисциплина и отсутствие стойкости у вражеских солдат сделали сближение для атаки холодным оружием практически универсальным методом ведения боя у шведов. Однако при столкновении с новой большой русской армией, обладающей хорошо оснащенной и многочисленной артиллерией, где солдаты по своим индивидуальным боевым качествам превосходили прежних противников, немедленно сказались недостаточные по меркам первоклассных армий численность и огневая мощь королевских войск, а также их несбалансированный состав по родам войск с преувеличением доли кавалерии.

С другой стороны, хотя шведская армия в период правления Карла XII в целом отнюдь не являлась первоклассной армией по западноевропейским меркам, но качества шведского солдата, с точки зрения А. Констама, обязывают признать его самым лучшим и агрессивным солдатом в армиях Западной Европы того времени: шведские солдаты никогда не обращали внимания на превосходящую численность противника и не боялись этого, а лютеранская вера, стремившаяся примирить человека с неизбежностью смерти, делала их фаталистами, которые почти безразлично относились к возможной гибели в бою[823].

Соответственно в данных условиях от шведского командования требовалось объективно оценить качественную и количественную динамику соотношения сил в ходе войны, осознать слабые места собственной армии и компенсировать их за счет разработки соответствующей стратегии и применения нестандартных оперативных комбинаций и тактических приемов, осуществимых благодаря более высокому уровню индивидуальной боевой подготовленности солдат и офицеров. К сожалению для шведского великодержавия, ни сам король, ни избранные им военачальники оказались не способны преодолеть сформировавшиеся у них шаблоны оценки противника и ведения боевых действий.

§ 6.3. Ответственность

Главная ответственность за поражение под Полтавой, несомненно, лежит на короле Карле XII. Как уже упоминалось, король обладал интуитивным пониманием оперативной ситуации и развития боя, но это его качество проявлялось в оперативно-тактической области. В части стратегии он допустил длительное ведение войны, располагая ресурсами страны с населением около 1,5 миллиона человек (это население собственно Швеции к 1700 году, хотя, учитывая все провинции и подконтрольные территории, общая численность населения Шведского королевства в ходе Северной войны достигала около 2,5–3 млн человек), тогда как его основным противником являлась Россия, население которой по переписи 1719 года, то есть уже после основных потерь, понесенных в ходе войны, составляло около 14 миллионов[824]. В начале войны, после крупного успеха под Нарвой, король более полугода бездействовал, позволив противнику оправиться от поражения, а потом он вообще увел шведскую армию в Польшу, оставив на границе с Россией небольшие и разрозненные силы, не объединенные под общим командованием. Затем, когда русские уже захватили важнейшие опорные пункты в прибалтийских провинциях Швеции, решение о вторжении с небольшой армией в огромную по территории неприятельскую страну, для ведения там глубоких операций по удаленному от собственных баз операционному направлению, также представляется глубоко ошибочным, если оно не было подкреплено соображениями по поводу внутренней слабости политического режима в России, впрочем, также необоснованными. Пытаясь следовать стратегии сокрушения и ввязываясь в стычки и бои местного значения, Карл поддался русской стратегии истощения, с легкостью разменивая своих ветеранов на плохо обученных царских рекрутов.