Как пишется история: Кронштадтские события 1921 года

Вообще версии обеих сторон конфликта не отражали реальных причин конфронтации, а ограничились общими фразами и заявлениями в духе принятой тогда фразеологии. Требования участников движения являлись эклектичным и противоречивым набором эсеро-меньшевистских и анархистских лозунгов. Несмотря на содержание, эти лозунги только отражают недовольство кронштадтцев старым руководством Кронсовета и не являются истинной программой действий. Как у кронштадтцев, так и у большевиков за идеалистическими лозунгами маскируются подлинные причины конфликта, имевшего сугубо местные социально-экономические корни. Советское правительство заявило о раскрытом антисоветском иностранном заговоре, об участии в заговоре бывших «золотопогонников», эсеров, меньшевиков и даже монархистов. На протяжении противостояния наблюдалось неизбежное последующее ужесточение риторики в характерной логике, свойственной непримиримому противостоянию всех политических сил в годы революции и Гражданской войны в России.

Такое жесткое идеологическое противостояние иллюстрировало принципиальную невозможность конструктивного диалога, отсутствие каких-либо конкретных, обсуждаемых и выполнимых требований друг к другу. А ссылки на генерала Козловского и других «золотопогонников» не таят в себе какой-то конкретики. Я бы предложил рассматривать их как крайне эмоциональное высказывание, иллюстрирующее крайнюю степень враждебности, «объявление войны», если хотите. После таких обвинений уже нельзя повернуть назад. Если читаем «монархисты, золотопогонники», то понимаем, что это ультиматум на понятном всем тогда языке. Но именно эта пропаганда и стала отправной точкой для формирования официальной версии всей последующей советской историографии.

Спустя время после завершения Гражданской войны интерес к Кронштадтским событиям в СССР сохранился, но несколько видоизменился. Характерная черта публикаций этого историографического периода – современность, а порой и сопричастность авторов к описываемым событиям. Много публикаций мемуарного характера, во многом индуцированных логикой недавно закончившейся Гражданской войны. Даже по риторике часто чувствуется, что писателем двигает не чисто академический интерес.

В течение 1920–1940 гг. в отечественной историографии постепенно исчезает проблемность, дискуссионность. Политические дискуссии практически исчезли из средств массовой информации и даже из научной литературы. Проблемы Гражданской войны перестали быть актуальными в связи с полной победой большевиков. Многочисленные публикации о Гражданской войне и, в частности, о событиях в Кронштадте в 1921 г. вызывались скорее не желанием ответить на какие-то исторические вопросы и разобраться в сути произошедших событий, а необходимостью героизировать Красную армию, коммунистическую партию, отдельных участников событий, получить определенный воспитательный эффект.

Как следствие таких агитационно-воспитательных подходов и содержание этих изданий получило определенную направленность. Авторы лишь вскользь затрагивали причины конфликта, и уж конечно нет и намека на попытку пересмотра официальной версии, наоборот, версия о внешней природе выступления полностью подтверждалась, обязательными являлись ссылки на В. И. Ленина.

Одной из первых работ, в которой обозначился данный тренд, стала публикация дневника М. Рафаила142. Автора больше интересовали действия партии и армии в Кронштадтских событиях. Причины конфликта затрагивались вскользь и нисколько не противоречили официальной версии.

Много исторических исследований и воспоминаний участников событий было опубликовано в СССР в связи широким празднованием первых юбилейных дат новейшей истории «первого в мире государства рабочих и крестьян»: десятилетия Революции 1917 г., установления Советской власти и окончания Гражданской войны. В качестве примера можно назвать публикацию в 1928 г. С. Урицкого «Красный Кронштадт во власти врагов революции

(1–17 марта 1921 г.)»143 в многотомной истории Гражданской войны, небольшое исследование А. Слепкова «Кронштадтский мятеж. (К седьмой годовщине)»144, о котором речь пойдет ниже. Подобные публикации145 продолжились и в 1930-е гг.