Как подменили Петра I

Другой какой-то князь прибыл из России в Польшу, оттуда в Валахию, потом в Венгрию, оттуда в Темесвар; из сего города писал он к Путми-паше, который послал за ним людей своих, принял его и прислал сюда к султану. Его называют князем Иваном, сыном князя Василия Шуйского, содержат здесь и дают ему таим.

Донеся о сем Вашему Величеству, мы постараемся вскоре известить вас о намерении Турков»[35].

Это письмо было отправлено в Москву 14 августа 1646 года. Не вызывает сомнений, что второй самозванец и является Тимошкой Акундиновым. Но он впоследствии не раз упоминал о том, что в Стамбул попал из Крыма.

И вот здесь начинается какая-то странная путаница. Конюховский, преданнейший товарищ Тимошки, на пытке в Москве показал, что Тимошка в Стамбуле просил войско у султана, чтобы идти под Астрахань и Казань! Похоже, что князь Алпут и Тимошка — одно и то же лицо. Но кто тогда тот, кто выдавал себя в Стамбуле за князя Шуйского?

Спустя два месяца известительный лист о самозванце послал в Москву и другой тайный осведомитель — цареградский архимандрит Амфилохий. Письмо это, написанное Амфилохием по-русски, настолько трудночитаемо, что приведу его в изложении:

…июля 1646 года приехал в Царьград один русский, именем князь Иван, называется царевичем Московским и сыном князя Василия Ивановича Шуйского. Ушел из Литовской земли, прибыл в Валахию, после недолгого пребывания в ней уехал в Молдавию к воеводе Матеи, оттуда в турецкую землю в Темирфар, откуда его послали в Царьград к визирю. При себе тот человек имел челобитную к визирю, переводить которую и поручили Амфилохию. Кроме того, князь Иван имел родословную, написанную по-русски, и грамоту польского короля Владислава с печатями, написанную на латыни. Была еще третья грамота от государя молдавского Матея-воеводы.

После объяснений перед визирем князь Иван сам попросился представить его московским послам. К визирю были приглашены толмачи Дементий и Леонтий, которые объявили князя Ивана самозванцем: «Был на Москве подьячим в приказе Государевом, имя ему Тимошка, и украл государевы деньги двести рублей… ушел из Москвы до Польской земли, и свою жену и детей своих сжег… да и с Москвы ушел на Литву. И лаяли его пред визирем и позорили его Дементие переводчик гораздо да Левонтий толмач»[36].

Здесь я прерву пересказ письма Амфилохия, чтобы высказать некоторые сомнения.

Перед прибытием в Стамбул русские послы задержались на некоторое время в Крыму (в Кафе), где получили известия о самозваном московском царевиче, который до этого несколько лет находился в плену у крымского хана. По собранным сведениям, им оказался казацкий сын из города Лубны Ивашка Вергуненок.

В Стамбуле послы опознали в князе Алпуте Вергу-ненка (которого прежде они даже в глаза не видели!). Но полученными сведениями они не воспользовались и не стали разоблачать Вергуненка перед визирем и султаном. Но с Тимошкой они поступили иначе.

Но кто был опасней для Московского государства в тот момент? Тимошка, который не высказывал желания воевать за трон, или же князь Алпут, с восторгом принятый в Стамбуле и готовый немедленно двинуться с войсками на Русь?

Может быть, произошла путаница с самозванцами? Такое предположение не покажется странным, если принять во внимание болезнь посла Телепнева, нервную растерянность в посольстве, грозные требования Москвы устранить неожиданных соискателей трона.

К тому же толмачи были не московские люди, а стамбульские греки, которые никогда этих людей не видели и обвиняли их со слов московских посольских людей. К этому времени в Стамбуле появился и третий самозванец — как же здесь не запутаться и точно определить, кто из них есть кто?

Спустя несколько лет, в 1650 году, Акундинов провел длительное время в Лубнах, родном городе Ивашки Вергуненка. Случайное совпадение? Самое безобидное предположение, которое можно сделать по этому поводу, то, что Акундинов принес весточку казаку Вергуну от его непутевого сына.

В том же 1646 году Вергуненок за то, что «пил и с бусурманами дрался»[37], был посажен турками в темницу и окончательно исчезает в дальнейшем из исторических документов. Почти вслед за ним попадает в тюрьму и Акундинов за неоднократные побеги и желание тайно покинуть Турцию.

Находясь в Швеции, он рассказывал королеве Христине, что томился в Стамбуле «в железах» три года. Прослеживая по документам хронологию его похождений, с этим нельзя согласиться. Уже в феврале 1648 года он появляется в Сербии. Так что в турецкой неволе он мог находиться не более полутора лет.

Можно предположить, что Тимошка несколько преувеличил свое пребывание в турецкой тюрьме, с целью окружить свое имя еще большим ореолом мученичества и страданий. Но не исключено, что произошла путаница самозванцев и их судеб.

Вернемся вновь к письму Амфилохия:

…В ответ на брань толмача и переводчика Тимошка спокойно отвечает визирю, что «послы государево справили, им и велели про меня солгать; а сами меня знают добро, что я царевич и отец мой был блаженной памяти князь Иван Васильевич Шуйский»[38].