Как прекрасно светит сегодня луна

И когда я спрашиваю ее, что же ее так гнетет, почему у нее такие печальные глаза, она говорит мне, что у нее всегда были такие печальные глаза, что она родилась с таким печальным взглядом.

И я говорю ей: зачем же ты родилась тогда — с таким печальным взглядом?..

Записи на глиняных табличках

* * *

Царь Ирана — и — не — Ирана —
Сел — на — лошадь — и — не — на — лошадь —
И, — сверкая — глазами — и — не — глазами —
Поверг во прах — армян — и — не — армян.

* * *

Как белое лицо, покрытое точками оспы,
Как медный щит, изъеденный темными пятнами,
Как светлый диск Луны, облепленный со всех сторон муравьями,
Так и мой день, начавшийся ясным утром — после попреков и жалоб жены моей Айгузель.

Плач

Из глины ты теперь, Нуртэч, и грудь твоя из глины, и бедра из глины. Сосед Язмет, мастер, вылепил тебя из глины, сделал тебе глиняные пальцы и глиняную прическу, вместо глаз вставил стеклянные бусинки, вместо губ вложил маленькие кораллы.

Из глины ты теперь, Нуртэч, из той же глины, из которой стены нашего дома, вся наша улица. Когда поднимается солнце — глина сохнет, на ней появляются трещины, когда идет дождь — глина размокает.

Вечером перед сумерками я вынес тебя, Нуртэч, из ворот дома, усадил, глиняную, у глиняной стены нашего дома, ты казалась живой в розовом свете солнца, но солнце зашло, и ты стала опять из глины.

Теперь Нургузель сидит на коврах в твоей комнате.

В три ряда ожерелье у нее на груди.

Ее локти и зубы сверкают.

Глаза горят, губы манят.

Теперь она сидит в твоей комнате, дожидаясь ночи…

Тебя нет, Нуртэч, ты, Нуртэч, из глины…

Самосожжение

О Жьохан, любимая сестра! Зачем ты сделала это? Ты хотела наказать Дурды, хотела отомстить ему, но ведь он приведет завтра в дом другую жену — и эта, другая, станет матерью твоим детям. Зачем поспешила ты?

Разве не терплю я, разве не терпим все мы, разве не говорила я, что порой душа мужчин становится темной, как у зверей, как будто злой тигр поселился у них в сердце и рвет его там на части? Тогда в глазах у них разгорается желтое пламя, они дышат так, будто в пустыне гонят слабого зверя, они кричат хрипло и хотят сделать кому-нибудь зло.

Маленького ягненка убил Дурды камнем — ты заплатила собой! Зачем ты заплатила собой?..

Красота твоя, Жьохан, была равна красоте нашей матери, твои губы, глаза, твои волосы, Жьохан, были лучше, чем у меня, у Гузель, у Амансолтан, на голове у тебя всегда был чистый платок, ты была самой послушной у нас в семье!

Жьохан — милая! Дурды — жестокий! Судьба — злая!

Душа Нияза

* * *

Вот все кричат:

— Нияз упал в колодец! Нияз бросился в колодец!

Он бросился потому, что ему ничего другого не оставалось.

Потому что он не смог больше переносить!

Потому что жена его слишком много себе позволяла!

Потому что мы от него слишком много требовали!

Потому что его задел Ашир!

Потому что его изругал Берды!

Потому что его обошел Курбан!

Но почему никто не говорит о том, что воды в этом колодце было совсем немного, что день был жаркий и Ниязу захотелось немножечко освежиться? Почему об этом не говорит никто, и почему сам Нияз молчит и сидит среди нас как жертва, как мученик?..

* * *

— Скажи, где сейчас твоя душа, Нияз?

— Там же, где твоя, Амансолтан! Твоя душа на быстром коне среди горячих песков от бархана к бархану скачет, а моя душа на худом ишаке вслед за ней плетется, ее догоняет.

Твоя душа, Амансолтан, под крылышком у пчелки от цветка к цветку летает, мед себе добывает, а моя душа верхом на гусенице ползет, за ней поспевает…

Твоя душа, Амансолтан, на дне золотого кувшина лежит, день-деньской отдыхает, а моя душа вокруг того кувшина вьется, летает, а как проникнуть туда — не знает…

* * *

В солнечном городе Бухаре, стены которой иной раз посмотришь — из чистого золота, чистого солнца, а другой раз посмотришь — из глины, в городе Бухаре, небо над которой иной раз посмотришь — яшма, лал, а другой раз посмотришь — вата и вата, в городе Бухаре, в которой люди одеты иной раз посмотришь — в бархат и шелк, а другой раз посмотришь — в хлопок, в городе Бухаре, на главном базаре, меж торговых рядов Токи-заргарон и Токи-саррофон, сидит красавец Нияз.

Он ноги в сандалиях протянул двум персам — двум бородатым сапожникам, он щеки свои подставил двум курдам — двум плешивым цирюльникам, он руками своими поправляет жесткие кудри свои, полные густой базарной бухарской пыли.

Он правым глазом целится во врага своего Курбана.

Он левым — сжигает врага своего Нишана.

Он улыбку свою, ярче солнца, дарит прекраснейшей Амансолтан.

* * *

Зимой Нияз все окна и двери в доме своем закрыл, печь затопил и, когда пошел дым из трубы, на все селение жалобно закричал: