Как приручить герцогиню

Почему он не понимал этого раньше? Наверное, все дело в том, что он раньше никогда не влюблялся. Даже тогда, когда только познавал женщин, когда только начинал понимать, что они могут доставить ему удовольствие, и учился доставлять наслаждение им.

Он многое узнал до вступления в брак. Но Николас даже не предполагал, насколько все по-иному, если не только хочешь женщину, но и любишь ее.

Нельзя сказать, что он знал это теперь. Но, по крайней мере, рассчитывал узнать в ближайшем будущем. Он понятия не имел, как выразить свои мысли словами. Но то, как Изабелл смотрела на него, как говорила и как держала себя, свидетельствовало о том, что она больше не боится ни его, ни того, что между ними будет, и, более того, она тоже этого хочет.

Осталось только это произнести. Она должна сама сказать, чего хочет, и Николас имел все основания надеяться, что хочет она именно его.

А пока ему придется сдерживать свои желания. Изабелл должна прийти к нему, потому что сама этого желает, а не потому, что считает, что этого желает он.

— Я не вполне понимаю, — сказал он, ловко уклоняясь от ударов, — почему твои родители пожелали выдать Маргарет за лорда Коллингвуда. Он больше не герцог, разве что мне забыли об этом сообщить. — В этом месте он весело подмигнул, давая понять, что шутит. — И насколько мне известно, он человек крайне неприятный.

Изабелл опустила руки.

— Ты не знаешь? Даже не догадываешься?

Теперь Николас почувствовал себя идиотом. Он обещал быть честным, правдивым и открытым. И что с того, если при этом он выглядит идиотом?

— Нет, — твердо проговорил он. — Понятия не имею.

Она нахмурилась и некоторое время молча взирала на мужа. Довольно долгое время. Или ему так показалось?

— Они заключили с ним сделку. Если он не станет обращаться в суд по поводу возвращения титула, они отдадут ему в жены свою дочь и, вероятнее всего, дадут денег. Похоже, имея титул, он сумел сколотить какой-то капитал, и родители хотят, чтобы он поделился с ними своими приемами. А цена тому — Маргарет.

Николас разинул рот и не сразу сумел его закрыть.

— Я не знал! — воскликнул он и замер, потрясенный другой мыслью. — Я их об этом не просил. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься.

— Конечно, я это знаю, — усмехнулась Изабелл. — Иначе меня бы здесь с тобой не было.

— И на том спасибо. — Он склонился к жене. — Если бы ты так думала, это могло бы объяснить, почему тебе так хочется меня стукнуть.

Изабелл засмеялась — этого он и добивался. Теперь их губы были совсем близко, и он мог ее поцеловать. Николас знал, что она возражать не станет. Она не сводила глаз с его губ, и ему был хорошо знаком этот взгляд. Но он не станет ее целовать. Не станет. Или станет?

Проклятье! Николас подался к ней и замер. Их губы оказались совсем рядом. Они не соприкасались, но не было никакого сомнения в том, что он намеревался сделать. Что он хотел сделать. Точнее, что он хотел, чтобы сделала она.

«Великий боже! Благодарю тебя!» Изабелл прижалась к нему губами, ухватив его за руки, словно желая удержать рядом с собой. Как будто он хотел оказаться в другом месте.

«А как начет постели?» — поинтересовался коварный внутренний голос. Постель — это журавль в небе, но синица в руках — тоже совсем не плохо. У нее роскошные губы — мягкие, теплые, соблазнительные. А тут еще они раздвинулись, и ее восхитительный язычок проник к нему в рот, творя с ним чудеса. Николас никогда не испытывал ничего подобного с другими женщинами. Впрочем, при чем тут другие женщины, когда рядом она!

Он желал думать только о ней — о ее язычке, ее пальцах, ее грудях, прижимающихся к его груди. Он гладил ее плечи, но этого было мало, и он обнял ее за талию и прижал к себе. У нее было потрясающее тело: мягкое, податливое, теплое, стройное, с изгибами во всех нужных местах.

Изабелл прервала поцелуй и отстранилась: губы влажные и покрасневшие, глаза затуманены, в их карих глубинах плещется желание.

— Мы должны остановиться.

Николас поздравил себя с нечеловеческой выдержкой. Он сумел сдержаться и не сказать ей, что это далеко не самая удачная идея. Но он обещал себе, что не станет ее торопить, не будет использовать известные ему приемы, чтобы возбудить в ней страсть, которая поглотит ее целиком. А обещание надо выполнять.

Но поговорить-то с ней можно.

— Почему?

Изабелл прикусила губу, и Николас едва не забыл, какой задал вопрос. Это он должен кусать ее губы. Он, а не она. Проклятье!

— Когда это произойдет, — слава богу, она сказала «когда», а не «если», — я хочу участвовать в этом вся, и телом, и разумом. А сейчас я слишком тревожусь за Маргарет. Это несправедливо по отношению к тебе.

Николас не мог не восхититься собственной выдержкой. Он едва не сказал ей, что вполне может примириться с несправедливостью по отношению к себе, если при этом она, обнаженная, будет лежать в постели под ним.

Он убрал руки. А она нет. Ее руки продолжали поглаживать его грудь и бока.