Как продать за $12 миллионов чучело акулы. Скандальная правда о современном искусстве и аукционных домах

Многие списки ожидания нужны в основном галерее для саморекламы: это всего лишь более тонкий способ повесить на картины — вполне возможно, непроданные — красный ярлычок с надписью «продано». Владельцы галереи с удовольствием объявляют, что такой список имеется, но не говорят, сколько в нем коллекционеров (или кто конкретно). Бывает, что в списках значатся люди, обладающие «правом первого просмотра», а некоторые имена представляют тех, кто просто хочет показать окружающим, что он «тоже в игре». Конечно, списки ожидания на таких художников, как Меретю, Джон Каррин. Сесили Браун, Дэмиен Херст и Маттиас Вайшер, совершенно настоящие, из категории «я куплю что угодно не глядя, как только появится!». Иногда списки возникают просто потому, что художник, на работы которого есть спрос, работает медленно. Говорят, что, когда Чарльз Саатчи покровительствовал Дженни Сэвиль в начале ее карьеры, он не разрешал ей выдавать на продажу больше шести картин в год. После распродажи в 1999 году ее шоу у Гагосяна у Сэвиль сформировался список из двух десятков желающих — работы при таких темпа на 3—4 года.

Вообще, списки ожидания оказывают громадное влияние на уровень и сложность оценки произведений искусства. Рассмотрим, к примеру, современного немецкого художника Маттиаса Вайшера, члена группы художников лейпцигской Академии визуальных искусств (Hochschule fur Grafik und Buchkunst Leipzig) и одного из тех, кто больше всего выиграл в результате активной саморекламы этой группы. Вайшера представляет берлинская галерея Eigen + Art; галереей владеет дилер Герт Гарри Джуди Любке, известный тем, что всегда контролирует, сколько картин создают его художники в год и кому позволяется приобретать их.

Большие картины Вайшера в 2004 году были оценены в 22—25 тысяч евро, и картину «Без названия» (Ohne Titel) (2003) приобрел частный коллекционер. Покупатель почти сразу же передал ее лондонскому отделению «Кристи» для октябрьского аукциона 2005 года. Изображение интерьера комнаты (холст, масло, 75x90 см) у «Кристи», исходя из галерейной цены, получило эстимейт в 18—22 тысячи фунтов. На аукционе два немецких коллекционера чуть не подрались за эту картину; в результате полотно ушло за 210 тысяч фунтов, в десять раз дороже галерейной цены.

Что было делать Герту Любке? Если поднять цену до аукционной, останется очень мало коллекционеров, готовых приобретать эти картины — ведь коллекционеры ожидают, что цена будет повышаться понемногу, небольшими шажками, а не сразу в десять раз. Но если дилер будет продавать картины во много раз дешевле того, что они могут принести на аукционе, он рискует тем, что спекулянты будут покупать их и тут же выставлять на аукцион.

Дилеры ужасно не любят подобных ситуаций. Нью-йоркский дилер Андреа Розен и лондонская галерея Haunch of Venison, да и не только они, борются со спекуляциями при помощи особых соглашений о перепродаже, в которых указывается, что в этом случае покупатель должен сначала предложить произведение искусства галерее. В теории это делается для того, чтобы работы не уходили сразу на аукцион по цене, нарушающей всю оценочную схему дилера, и чтобы галерея могла просветить нового покупателя в отношении художника и его работ. Кроме того, галерея получает при этом процент с перепродажи, которым иногда делится с художником. Как правило, соглашением о перепродаже сопровождаются только сделки с произведениями модных художников, но иногда они распространяются и на произведения, которые не так просто продать, — ведь сам факт заключения такого соглашения подразумевает, что спрос на этого художника превышает предложение. В результате покупатели не могут получить при перепродаже наилучшую возможную цену, потому что могут продавать только галерее.

Никто не считает пункт о перепродаже обязывающим. В любом случае покупатель может вернуться в галерею и потребовать безумную цену, утверждая, что «у «Кристи» сказали, что я получу именно столько». Галерея, естественно, откажется, и покупатель может спокойно передавать картину аукционному дому.

В большинстве своем дилеры не используют соглашение о перепродаже, но считают, что покупатель сам должен проявить здравый смысл. Ларри Гагосян любит поговорить о протоколе: если покупатель позже захочет перепродать, он с уважением отнесется к хрупкой и ранимой репутации художника, не захочет портить отношения с Гагосяном, — и свяжется для начала с галереей. Некоторые галереи не забывают упомянуть и возможное наказание. Лоуренс Огастен из нью-йоркской дилерской фирмы Luhring-Augustine публично заявил, что заранее предупреждает своих клиентов: если они передадут работу, купленную в его галерее на аукцион, не связавшись предварительно с галереей, Luhring-Augustine никогда больше не будет иметь с ними дела. По оценке мистера Огастена, таким образом он по терял около 20% из пятисот своих клиентов. Другие дилеры говорят, что готовы пойти еще дальше и распространил в своей среде черные списки коллекционеров.