Как работает пропаганда

Бывают страшные времена, когда по тем группам, которые автоматически считаются виновными, наносится удар. Удар, под который попадают все — взрослые, дети, старики, — всех сажают в грузовики и везут в лагерь или в ссылку, гонят в газовую камеру. Но даже если ты живешь в более спокойное время, но принадлежишь к той самой «особо опасной» группе, то удар в любой момент может обрушиться на тебя, потому что ты — «из тех».

12 марта 1911 года в Киеве исчез 12-летний мальчик Андрюша Ющинский. Его хватились не сразу — мать и отчим не слишком им занимались, воспитывала его тетка, которая не всегда могла уследить за тем, куда и с кем он ходит. Говорили, Андрюша рос мальчиком смелым (не боялся даже ночью ходить один) и богобоязненным (собирался стать священником). Последний момент позже окажется важным. Его тело нашли только 20 марта. Нашли в пещере, хотя, наверное, правильнее сказать, в подземной дыре, в пригороде Киева. Он сидел со связанными руками, в одном белье, его вещи были сложены рядом. Мальчику нанесли 47 колотых ран, труп был совершенно обескровлен.

Сразу пошли разговоры, что кому-то понадобилась его кровь. И тут же вспомнили давние, многовековые слухи: мол, кровь христианских младенцев нужна евреям, чтобы готовить мацу на еврейскую Пасху. Уже и тогда много писали и говорили, что это выдумка, что для евреев, наоборот, кровь лишает пищу ритуальной чистоты и для изготовления мацы никакая кровь не нужна. Но как только обнаружили тело, родным мальчика и полицейским стали приходить анонимные письма, в которых сообщалось, что убийство — ритуальное, мальчика «убили жиды». Во время похорон Андрюши черносотенцы раздавали напечатанные листовки с призывами «бить жидов». Следователи проверили версию о ритуальном убийстве, но никаких доводов, подтверждавших ее, не нашли.

Сначала возникло предположение, что убийца — отчим, который хотел получить большую сумму денег, вроде бы оставленную мальчику отцом. Но «общественность» не дремала. Все чаще и чаще стали появляться антисемитские статьи, в которых доказывалось, что мальчика — тем более богобоязненного и мечтавшего стать священником! — убили, просто должны были убить евреи. К тому же убийство произошло в субботу, незадолго до еврейской Пасхи. Такие «мелочи», что суббота считается у евреев днем, предназначенным для молитв и отдыха, когда ничего нельзя делать, а также то, что в рецепт мацы ничья кровь — ни человеческая, ни животная — не входит, не имело никакого значения. Члены Союза русского народа отслужили панихиду по Андрюше Ющинскому и установили на его могиле крест. Мальчика стали потихоньку превращать в мученика, чуть ли не в страдальца за веру.

Журналисты, политики и просто «взволнованные граждане» все чаще говорили и писали, что это явно ритуальное убийство, и никакие доводы не действовали. И даже миф о ритуальных убийствах христианских младенцев гласит, что кровь должна быть получена у живой жертвы — очевидно, чтобы злодеи могли насладиться мучениями ребенка. Но эксперты доказали, что бóльшая часть ран была нанесена мальчику уже после смерти. Это тоже никого не убедило.

«И первым, и вторым вскрытием отвергнуто предположение о сексуальном и ритуальном характере убийства», — написал вовсе не еврей и не либеральный адвокат, а митрополит Киевский Флавиан.

Начальник Киевского сыскного отделения Евгений Мищук сначала изучил ритуальную версию убийства, но затем все больше начал концентрировать свое внимание на Вере Чеберяк, хозяйке воровского притона. Андрюша Ющинский дружил с ее сыном Женей. Убийцы так и не были найдены, но сегодня наиболее правдоподобной считается именно версия, которую начал разрабатывать Мищук: Женя Чеберяк поссорился с Андрюшей, и тот пригрозил всем рассказать, что Женина мама покупает и продает ворованные вещи. Женя наябедничал маме, а мама и ее подручные решили подстраховаться. Мищук в конце концов пришел к выводу, что убийство «было совершено преступным миром с целью симулировать ритуальное убийство и вызвать еврейский погром». Он считал, что, во-первых, Чеберяк и другие злоумышленники хотели отвести от себя подозрения, а во-вторых, погром — это всегда возможность безнаказанных грабежей. Мищука быстро отстранили от дела, обвинили в подлоге и арестовали. Следователей все больше подталкивали к тому, чтобы найти доказательства ритуального характера убийства.

И раз уж так нужно было доказать, что мальчика убили евреи, то надо было найти подходящего еврея.