Как разбогател мир. Исторические истоки экономического роста

ОПРЕДЕЛЯЕТ ЛИ география судьбу народов? Являются ли ключом к богатству такие факторы, как климат, природные ресурсы, качество почвы и выход к океану? Долгое время географические объяснения были любимым коньком мыслителей, которые искали причины, по которым их общества вырвались вперед. По словам андалузского мусульманского мыслителя Абу аль-Касима Саида (1068): «Чрезвычайная удаленность [северных европейцев] от солнца сгущает воздух, порождая холодные нравы, грубые характеры, белую кожу и прямые волосы. Вследствие этого… их одолевают тупость и невежество» (цит. по: (Chaney, 2008, p. 2)). С другой стороны, в Книге XIV «О духе законов» французский философ Монтескьё привел аналогичный довод, но пришел к противоположному выводу:

В холодных климатах люди крепче…. Народы жарких климатов робки, как старики; народы холодных климатов отважны, как юноши. Обратив внимание на последние войны… мы увидим, что народы Севера, сражаясь в южных странах, не совершили там таких прекрасных подвигов, как их соотечественники, которые, сражаясь в своем родном климате, проявили невероятное мужество. (Montesquieu, 1748/1989, p. 317; Монтескьё, 1999, с. 198–199)

Некоторые современные ученые тоже утверждают, что география и климат играют решающую роль в объяснении закономерностей экономического развития. Возможно, наиболее известны выводы Джареда Даймонда (Diamond, 1997; Даймонд, 2010), который утверждает, что такие факторы, как относительная длина континентальной оси, условия для распространения болезней, близость к экватору и доступ к побережьям и рекам, оказали огромное влияние на долгосрочное экономическое процветание. Влиятельную гипотезу Даймонда мы подробно обсудим в этой главе.

Но можно ли назвать географию приговором судьбы? Действительно ли регионы с «хорошими» характеристиками «обречены» быть более развитыми? Основополагающее исследование Дональда Дэвиса и Дэвида Вайнштейна, посвященное развитию японских городов после Второй мировой войны, свидетельствует о важности географических параметров. Авторы выяснили, что произошло с распределением городских центров после разрушения Хиросимы и Нагасаки в результате атомных бомбардировок. Они показывают, что после тотального разрушения Хиросима и Нагасаки в течение 20 лет вернули себе прежние относительные позиции в распределении городов Японии (Davis and Weinstein, 2002). Это говорит о том, что серьезное потрясение в распределении населения не смогло нейтрализовать географические преимущества, присущие этим двум местам. Можно ли обобщать подобные выводы – вопрос, к которому мы будем возвращаться на протяжении всей книги.

А промышленная революция? Положение Великобритании как большого острова у побережья Европы – с умеренным климатом, многочисленными реками и протяженной береговой линией – способствовало формированию ее политических институтов. Изобилие угля сыграло важную роль в ее ранней индустриализации. Стоит задаться вопросом: может, именно поэтому индустриализация началась именно в Великобритании?

География и современное развитие

Сегодня география важна для экономического развития, особенно в беднейших частях мира. Например, многие страны Африки южнее Сахары не имеют выхода к морю, а большинство других обладают лишь небольшой береговой линией (см. рис. 2.1). Без выхода к морю они не могут напрямую отправлять товары в другие страны. Им также приходится полагаться на дорогие и сложные в обслуживании сети автомобильных и железных дорог, которые легко могут быть заблокированы или отрезаны их соседями.

Еще один важный географический фактор – бремя болезней. Страны «малярийного пояса» в Африке южнее Сахары до сих пор остаются слаборазвитыми (см. рис. 2.2). За всю историю человечества малярия, вероятно, убила больше людей, чем любая другая болезнь. Но бремя малярии – это еще и экономическое бремя. При прочих равных условиях в странах, где значительная часть населения инфицирована малярией, темпы роста были примерно на 1,3 % ниже, чем в других странах (Sachs and Malaney, 2002). В них также зафиксирована более высокая младенческая смертность и более низкий уровень инвестиций в физический и человеческий капитал.