Как роман. Удивительная жизнь Владимира Соколина

Впрочем, полковник Хауз в свою очередь не преминул отреагировать. В телеграмме от 18 ноября 1917 г. он обратился к президенту Вильсону: «Ниже последует всего лишь краткое изложение общей политической ситуации в России: Керенский и другие еще более вовлеченные в революцию руководители, настоятельно призывают союзников заключить мир без аннексий территории и контрибуций. Они не думают, что Германия может заключить сепаратный мир с Россией из-за возможной угрозы распространения социалистической заразы, зато они полагают, что она вполне способна захватить Петроград и его окрестности весной, что, впрочем, подходит немецким целям из-за демобилизации русской армии, последствия чего привели бы к анархии и полному прекращению поставок.

C другой стороны, ситуация в Румынии настолько тревожна, что неизбежно приведет к заключению одностороннего мира. С итальянской стороны ситуация в данный момент лучше. В случае если фронт продержится до 26-го, то велика вероятность, что он сможет выстоять совсем. Что касается парламентского кризиса, то завтра, возможно, будут большие волнения, однако я не думаю, что произойдет что-то драматичное».

Чтобы поскорее положить конец участию России в Первой мировой войне, руководители большевиков предпочли подписать в марте 1918 г. в Брест-Литовске договор с Германией, Австро-Венгерской империей и их союзниками, а также с Османской империей. После этого в стране началась Гражданская война, противостояние «красных» (большевиков) и «белых» (антибольшевиков), которое продолжалось до лета 1920 г. и закончилось победой большевиков.

Во время Парижской мирной конференции в январе 1919 г., которая стала встречей четырех великих политиков: Клемансо, Ллойд Джорджа, Орландо и президента Вильсона, о себе заявили новые нации, которые желали присоединиться к мировой элите в качестве суверенных государств. Россия потеряла значительную часть её территории, а именно: прибалтийские страны, Украину, Армению, Грузию, Азербайджан и Дагестан, которые были готовы заявить о своей независимости.

Ллойд Джордж со своей стороны предпочел бы присутствие русской правительственной делегации на Парижской мирной конференции, однако это было признано невозможным. Европейские политики демонстрировали полное недоверие большевизму, однако и сами большевики не выказывали энтузиазма принять там участие. Кто мог представлять Россию на этой встрече, учитывая, что в самой стране шла гражданская война?

Другими словами, в результате драматических политических потрясений, произошедших в России с 1917 по 1920 г., появилось большое количество беженцев, как внутри страны, так и за её пределами, чтобы избежать насилия революции и гражданской войны.

Многие русские беженцы верили, что их изгнание не продлится долго, они ожидали неминуемого падения или полного крушения большевистского государства, которые позволили бы им вернуться в страну. Они очень сильно ошибались.

Таким образом, они были вынуждены столкнуться с ситуацией постоянного изгнания в условиях экономической нестабильности посреди военных опасностей. Однако до того, как Лига Наций смогла рассмотреть их случай, возникла другая более срочная проблема – репатриация военнопленных, оставшихся в России.

Большевики и Германия

«Журналь де Женев» от 26 октября 1918 г. писала:

«Не нужно удивляться тому, что Ленин пытается разжечь революционное пламя по всему миру: это единственная возможность укрепить в самой России его власть, которая основана не на доброй воле русского народа, но на терроре.

Мы достоверно заявляем, что он прилагает все усилия, чтобы вовлечь в идеологию большевизма швейцарскую социалистическую партию. В Соединенных Штатах он пытался оказать давление на рабочих, чтобы отдалить их от Вильсона и от дела союзников. Без сомнения, он нацелен и на Италию. Как заявила новая посланница из Киева в штутгартской газете Neues Tagblatt, советское правительство предоставило г-же Балабановой, русской социалистке, которая только что прибыла в Швейцарию, займы в десять миллионов рублей, чтобы подготовить революцию у наших южных соседей.

Насколько такие попытки опасны для стран Запада? Сегодня невозможно ответить на этот вопрос, но безо всяких сомнений можно сказать вот что: чем больше известна угроза, тем меньше она страшит. Чтобы добиться успеха в своем деле порабощения, деспоты должны действовать внезапно: народ и правительство, предупрежденные об опасности, могут и должны принять необходимые меры для обеспечения безопасности.

А что Германия? Станет ли она жертвой большевизма, после того как сама его использует? Наш корреспондент из Базеля отправил нам интересное письмо на этот счет, где он выдвигает гипотезу, что Германия пытается навести ужас на союзников, угрожая им мировой революцией.

Он нам пишет, что общественное мнение в кругах, близких к официальным, снова проявляет некоторую нервозность. Теперь боятся больше не прихода французов, а социально-революционного взрыва в Германии и его распространение на Швейцарию и близлежащие страны.