Как стать искусствоведом

Критику трудно, даже невозможно написать о конкретном художнике – он «замаран» всей историей искусств, и даже – историей цивилизации. Нет инструмента прицельной наводки на предмет, на личность: изображение в критическом окуляре скрыто, смазано камуфляжной сеткой из прилипших цитат, ссылок, связей с друзьями и родственниками. Поэтому критик накрывает кучно, бьет дробью, или, от полной растерянности, производит «зачистку» всего прилегающего района – уж извините за антитеррористическую терминологию!

Конкретный художник неизбежно провоцирует размышления обо всем искусстве, поэтому интересные, порой незаурядные, собственные мысли привязываются к тому тексту, который сейчас на рабочем столе. Чувствуя несоответствие пушки и воробья, в следующий текст (с бо́льшим соответствием масштаба) вставляешь собственное, уже опробованное, размышление. Некоторые критики, увлекаясь своими находками, таскают их за собой по своим текстам писаной торбой (причем писаной довольно давно).

Собственно, у художников то же самое – удачно найденный когда-то прием становится общим местом, и все чаще выпирает лихое ремесло.

Упражнение

Попробуйте плясать от банальностей как от печки.

Не смогли избежать в своем тексте пресной фразы «Художник N входит в юго-западную школу пейзажистов»? Ничего страшного: нагрузите фразу метафорическим багажом – «Художник N вошел в тихую гавань юго-западной школы пейзажистов как усталый большегруз в принявший его порт».

Вы пишете очевидное: «Краски на картине яркие и сочные»? Не останавливайтесь, продвиньтесь дальше: «Краски на картине яркие и сочные, как спелые фрукты после летней грозы».

Или не сформулировали ничего, кроме: «Этот живописец близок импрессионизму»? Будьте смелее: «Живописец, близкий импрессионизму настолько, словно жил с Клодом Моне в одной мастерской».

В общем, делайте инъекции метафорических витаминов анемичным фразам!

Как попасть в статью с тегами #putin, #trump и #art

Галерист Серж Сорокко, который привез к нам выставку Ханта Слонема, уехал из России очень давно, собственно, он уезжал еще из СССР. Его русский язык обогатился за это время изящными, почти незаметными ошибками. При первой нашей встрече он хвалил мою статью о художнике, сказав дословно следующее: «Антон! Все, кто читал Ваше эссе, – умирают!» Я уточнил: «То есть моя статья имеет поражающее воздействие?» Серж горячо подтвердил.

Неожиданностью этой выставки стало то, что меня впервые упомянули в одной статье с Путиным и Трампом. Началось с того, что из 53 присланных работ Слонема в экспозицию я включил 52, чем был очень доволен (обычно отсеивается больше одной). Не вошел портрет Авраама Линкольна, это был большой, монохромный, не слишком удачно написанный холст. Я с облегчением отправил его в отсев, оставив почти идеальный ансамбль из кроликов, попугаев и цветов. На многолюдном открытии никто ничего не заметил и меня ни о чем не спросил. Однако через несколько дней после открытия выставки пресс-служба прислала мне ссылку на сетевое издание, как-то связанное с газетой «Нью-Йорк пост». С настоятельной просьбой срочно отреагировать на содержание материала о нашей выставке. Заметка была украшена нехитрым монтажом – портрет довольного президента России рядом с портретом Линкольна с черной лентой «cenzored» на глазах. Пафос статейки был разоблачающим: в то время как в Петербурге открылся международный экономический форум, где укрепляются связи Америки и России, политическая цензура сняла с выставки портрет американского президента. Мне пришлось писать разъяснительную записку и подробно растолковывать, что музейная экспозиция, даже и временная, составляется без вмешательства внешних лиц, по принципу сочетания живописных и пластических качеств произведений, а не только в зависимости от их содержания и названия. Устав от долгих и занудных объяснений, я завершил письмо пассажем: «Это либо желание сделать сенсацию на пустом месте, либо паранойя». Перед постановкой этого диагноза я специально позвонил знакомой – психиатру И. В. Ивановой, чтобы не ошибиться. Через день то же сетевое издание с энтузиазмом пересказало мое письмо, процитировав диагностическое заключение: «Куратор выставки считает, что наши выводы – паранойя». Видимо, им была безразлична суть оценочного суждения, лишь оно было броским. Так мое имя попало в статью с тегами «putin», «trump» и «art» второй раз. Полагаю, что и последний – теория вероятностей такого не допускает.

На открытие выставки Ханта Слонема пришла, среди прочих, питерская скульптор В. Она жаждала познакомиться с американским галеристом. Вероятно, рассчитывала на перспективу продажи своих работ, выставки и прочее. Была, что называется, полна надежд и торопилась. Поэтому она нетвердо знала имя художника и при входе в Мраморный дворец громко спрашивала у всех: «Где здесь выставка Хама Слоникова?»

Дорогая редакция