Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел

– Привет ему передавай, как проснется, – сказала Пальма. – Приходите вместе, посидим, поболтаем о жизни…

Два дня кот приходил в себя. На третьи сутки очнулся. Открыл глаза наполовину и посмотрел на меня так грустно-грустно.

– Здравствуй, Сима, – говорю я ему. – Как ты себя чувствуешь?

Кот слегка приподнял голову, кивнул мне в ответ, ничего не сказал и, уложив поудобнее голову на лапу, снова уснул.

И то хорошо. Если глаза открывает, это уже неплохо. А уснул скорее всего потому, что напичкали его лекарствами. На мне тоже делали такие эксперименты, когда я навернулся с лестницы. Между прочим, Симкину соплеменницу тогда спасал. Помню-помню, спал как убитый.

Первый разговор с котом у нас состоялся лишь на следующий день. Я дремал рядом с ним, как вдруг слышу: заговорил Симка.

– Здоров, собака! – сказал он и муркнул.

– Ну наконец-то, – вскочил я и радостно авкнул: – Ожил?

– Ты не знаешь, что это было? – спросил кот. – Ничего не помню…

– Знаю, – грустно ответил я. – Под мотоцикл ты попал. У Максима видеозапись сохранилась, где ты с техникой в скорости решил посостязаться. Ты зачем это сделал?

– Что именно? – удивленно спросил Сименс.

– Ну, перед самым мотоциклом начал перебегать дорогу? – пояснил я.

– А-а-а-а! Вспомнил, – вдруг мяукнул кот. – Точно, вспомнил. Там, в кустах, на той стороне дороги мышь спряталась, ну, я за ней…

– Дурачок ты, Симка! Ну какая мышь? Ты что? Посмотри теперь на себя. Встать-то хоть сможешь?

– Нет, – ответил Сименс, – не получается. Больно очень.

– Вот видишь, – лизнул я его в нос.

Через недельку Симка поднялся и кое-как стал передвигаться. Анна Михайловна возилась с ним, как с малым ребенком.

– Видишь, как тебя тут любят? – говорю я ему. – Другие уже б давно сдали в приют или и того хуже…

– Согласен, – промурчал кот. – Семья у нас хорошая, добрая.

Через две недели Сименс поправился уже так, что его стали выпускать во двор.

– Хоть теперь под ворота не ныряй, на улицу не выходи, – предупредил его я вслед за Анной Михайловной.

– Не! – мяукнул кот. – Теперь буду только смотреть.

– Сдались тебе эти мыши! – возмущался я. – Не кормят тебя, что ли?

– Тебе не понять, Трисон, – вздохнул Сименс, – это зов природы, инстинкт. Охотники мы, понимаешь?

– Не смеши, – ответил я ему. – Видел я твоих соплеменников-охотников. Валяются на диване, толстые, как австралийские коалы. Охотники…

– Ну, не все же такие, – возразил кот. – Ты вон на своих собак посмотри, во что некоторые превратились. Ты-то работаешь, приносишь пользу, Пальма тоже, как пограничник, охраняет весь наш дом. А посмотри на других, даже стыдно бывает – не собака, а игрушка какая-то. Сидит, морду из сумки высунет и смотрит на всех, словно падишах какой-нибудь, дескать, видите, меня на руках носят. И ведь правда – носят на руках в прямом смысле.

Вот настал тот момент, когда наш кот взобрался на дерево. Вся наша дружная семья вздохнула с облегчением. Это уже настоящее достижение.

– Оклемался? – радостно спросил я.

– Похоже, – уклончиво ответил кот.

Ветеринар, осмотрев кота в последний раз, выписал направление на УЗИ.

– Не помешает, – сказал он. – Хочу убедиться, что все хорошо.

Пришла беда, отворяй ворота! И вот тут грянул гром. УЗИ выявило у нашего Симки инфекционный перитонит. Это страшное, по сути, смертельное заболевание. Доктор сказал, что это загадочная кошачья болезнь, механизм которой еще до конца не изучен. Врач предложил сдать кота в приют, но все члены семьи решительно отказались.

– Ни за что! – сказала, как отрезала, Анна Михайловна. – Я никогда себе не прощу, если оставлю своего котика ожидать смерти в клетке приюта. Представить даже такое не могу.

Симка молодец! Хоть и знал, что доживает последние дни, не стонал, не пытался искать дополнительной ласки. Постепенно стал сдавать, похудел, глаза все еще светились, но они становились с каждым днем печальнее. Анна Михайловна кормила его всякими кошачьими деликатесами – рыбка, кусочки цыпленка на пару, фарш говяжий. Она же делала ему и уколы с глюкозой.

– Ничего, Трисон, выживем! – храбрился он, а сам готовился к смерти.

Сначала Сименс совсем перестал есть. А на следующий день утром я обнаружил его ползущим на передних лапах к миске с водой. У него, оказывается, отказали задние лапы.

– Симка, родной ты мой, – тихо сказал я ему, – не умирай, котейка. Хочешь… ну, вот все делай, все-все-все, что пожелаешь… хочешь, даже лапы свои окунай в мою чашку, я даже не рыкну на тебя. Только живи…

Я лег рядом с ним нос к носу, и мы так лежали долго-долго. Я чувствовал, как струйка теплого воздуха ритмично щекотала мои ноздри, а потом она внезапно исчезла.

Глава 21

Катьке не стали врать, сказали прямо: «Симка заболел и умер». Когда умирают домашние питомцы, ребенок испытывает свое первое настоящее горе. Но никто не знает, как должны вести себя взрослые, чтобы помочь ему в такой ситуации? Однажды по радио в машине на эту тему была целая передача. Мнения оказались самые разные! Конечно, все, что говорили по радио, я не запомнил, но поделюсь тем, что сохранила моя память.