Как ты смеешь

«Взяла такси, – объяснила она тогда. – Тихонько выскользнула из дома. Мэтт спал. Он принял две таблетки. Мне нужно было повидаться с Уиллом, Эдди». Голос у нее был странный, механический. «Я вызвала такси. Но обратно же я вызвать его не могла, правда?»

Тихонько выскользнула в два часа ночи, и муж не слышал? Как по мне, она ушла раньше, придумала какую-нибудь отговорку для Мэтта, или его вообще еще дома не было.

Что, если Уилл действительно с ней порвал, и она…

Вдруг вспоминаю, как на прошлой неделе лежала с ней рядом в постели, и она рычала во сне: «Как ты мог так поступить со мной? Как?»

Пах-пах, – шепчет Бет мне на ухо. – Пах-пах.

На кухонном столе записка.

«Эдди, Дебби сказала, что тебе звонили из полиции. Кто-то опять украл ростовую куклу? Люблю, папа».

«Да, пап, – я хватаюсь за край стола, – все именно так».

Они находят меня на Ройстон-Роуд. Я бегу.

Я никогда не бегаю. Бет говорит, что бег – скучнейшая форма мастурбации. Не знаю, что это значит, но эти слова навсегда отбили у меня охоту бегать.

Однако сегодня утром, с языком, онемевшим от мачехиного клоназепама[44], я решаю, что пробежаться было бы неплохо.

Я бегу и, как во время тренировки или матча, забываю обо всем, кроме того, на что способно мое чудесное молодое тело. Оно делает все, о чем его попросишь – нетронутое, чистое, мягкое, как попка младенчика, запятнанное лишь синяками, оставшимися после занятий девчачьим спортом.

Ощущение твердого асфальта под ногами восхитительно, и когда я разгоняюсь, это ощущается, как удачно выполненный стант, но только лучше – ведь никто меня не видит, а я все равно это делаю, делаю, не смотря по сторонам, не жду, пока кто-то похвалит меня, скажет, что у меня все получилось, потому что сама это прекрасно знаю. Я знаю.

И я бегу. Бегу, пока все чувства не растворяются и не остается лишь пустота.

Никто не может мне навредить. Телефон выключен, он далеко, и никто даже не знает, где я. Есть ли я вообще.

Никто, кроме детективов.

Все происходит в точности, как по телевизору. Они притормаживают у тротуара; один из них стоит, облокотившись о дверцу машины.

– Аделаида Хэнлон?

Я останавливаюсь и вынимаю наушники.

– Можно задать вам пару вопросов?

Мужчина дает мне бутылку воды. Теперь у меня есть чем занять руки и рот.

Мы сидим в участке, и, увидев, что мои потные ноги дрожат на жестком стуле, женщина предлагает мне свое мягкое кресло. Ей, кажется, все равно, что оно намокнет от пота.

– Если ты предпочитаешь разговаривать в присутствии родителей, – говорит мужчина, – можем им позвонить.

– Нет, – я качаю головой, – все нормально.

Они смотрят на меня и кивают, как будто я только что приняла очень мудрое решение.

Потом они быстро обмениваются взглядами. Он выходит, женщина остается.

Я начинаю считать про себя, как на тренировке. Раз-два-три-четыре. Считаю, пока сердце наконец не начинает биться ровно. Пока на моем лице не остается никакого выражения – скучающая мина, типичная для девочки моего возраста.

– Мы просто хотим подтвердить кое-какие детали происшествия, случившегося ночью в прошлый вторник, – произносит она.

Ее волосы туго затянуты в хвост, и этим она напоминает тренера. В уголке губ у нее ямочка. Она не улыбается, но у нее дружелюбный тон.

И я вдруг расслабляюсь, как будто сижу в кабинете у замдиректора школы и рассказываю о чем-то, что мне известно, но не имеет ко мне никакого отношения. Главное – не сболтнуть лишнего. Тогда никто ничего не сможет тебе сделать.

Она начинает с общих вопросов. Это больше похоже на обычную беседу. Что мне больше всего нравится в школе? Давно я в команде поддержки? А эти наши трюки – разве они не опасные?

Я практически не замечаю того, как она переходит к делу. Так гладко это у нее получается.

– Так значит, вы с тренером Френч общались и вне школы?

Странный вопрос. Мне сначала даже кажется, что я что-то не расслышала.

– Она же мой тренер, – отвечаю я.

– А в ночь с понедельника на вторник на прошлой неделе ты виделась с тренером Френч?

Я не знаю, что ответить. Я не знаю, что Колетт им рассказала.

– На прошлой неделе? – спрашиваю я. – Не знаю.

– Попробуй вспомнить, ладно? В прошлый понедельник ты была у нее дома?

Вторая часть ее вопроса как подарок. У нее дома. Если тренер им что и наплела, то наверняка сказала, что мы были у нее.

– Да, кажется, – отвечаю я. – Иногда я ей помогаю с дочкой.

– Работаешь няней? Сидишь с ребенком, когда миссис Френч уходит?

– Нет, нет, – как можно спокойнее отвечаю я. Какая я ей няня, она в своем уме? – Я не сижу с детьми.

– Значит, ты просто помогаешь время от времени?

Я смотрю на нее – на ее бледные губы и слишком тонко выщипанные брови.

– Я просто часто там бываю, – отвечаю я. – Тренер помогает мне разучивать станты. Мне нравится бывать у них дома.

– Значит, в понедельник вечером ты была с тренером и ее мужем у них дома?

И ее мужем.