Как ты смеешь

– Какая разница, – бросает запыхавшаяся Тейси. – Все равно я не участвую. А теперь, когда Бет вернулась, моя жизнь, считай, окончена.

Она сползает по стене, садится на пол и отлепляет белокурые волосинки с накрашенных блеском губ. Подумать только: Тейси, при полном макияже, в воскресенье утром одна тренируется в зале!

– Это всего на один матч, – говорю я, хотя знаю, что это не обычный матч, а финальный, самый главный во всем сезоне. Весенние чемпионаты по бейсболу уже никому не нужны.

– А еще, – добавляю я, – сама подумай, сколько еще Бет продержится на месте капитана?

– Не знаю, – отвечает Тейси и выковыривает волоски из-под лиловых ноготков. – Мне уже кажется, что она всегда им будет.

– Это еще почему?

– Потому что сама посмотри, что творится. Тренер Френч – единственная, кто смог дать ей отпор. А теперь ее нет.

– Как это нет, она просто…

– Она не вернется. Смирись, Эдди. Все кончено, – она смотрит на меня, а я – на ее опухшее лицо с заячьими щечками. – И это ужасно, потому что тренер – единственная, кто смог разглядеть во мне хоть что-то. Мой потенциал, мои перспективы.

– Шлаус, да тебя наверх поставили по одной единственной причине – ты весишь сорок кило и шестерила Бет, – мне так и хочется свернуть ее цыплячью шею. – Если тебе так дорога тренерша, что ж ты Бет помогаешь?

Она удивлена, но слишком глупа и не догадывается, что мне все известно.

– Я ей не помогаю. Уже нет.

– Но помогала.

Она делает глубокий вдох.

– Ты не знаешь, что произошло на самом деле, Эдди. Тренер сделала кое-что ужасное, – она качает головой, – и в этом виновата Бет. Но это не оправдание. Отец говорит, что в наше время люди только и делают, что оправдываются.

– Тейси, – в моем голосе звучат металлические нотки, – объясни, что все это значит. Расскажи, что тебе известно.

Я ставлю ступню на ее тоненькую куриную лапку и надавливаю.

Она смотрит на меня своими испуганными кроличьими глазами, и я понимаю, что угрозу надо подсластить, но ногу не убираю. Она так любит. Чтобы и кнут, и пряник.

– Тейси, сейчас я одна могу тебе помочь, – говорю я. – Кроме меня, тебе никто не поможет.

Слезы катятся у нее из глаз, и я с трудом подавляю желание отхлестать ее по опухшим щекам. Я борюсь с этим желанием, потому что чувствую, что наткнулась на золотую жилу и сейчас Тейси, сама того не зная, сделает меня богатой. Она думает, ее болтовня, ее ничтожные проблемы имеют какое-то значение, но это лишь крошечные узелки в центре большого полотна. А вот то, что их окружает – ткань, сотканная из лжи и выдумок Бет – вот где настоящее золото.

– У тренера и сержанта был роман, – она таращится на меня своими глазами-блюдцами. – Она по-настоящему любила его. А потом узнала. Про Бет. Про сержанта и Бет.

Я прислоняюсь к мягкой стене. Тейси сидит на полу, крепко обнимая свои колени, смотрит на меня снизу вверх и рассказывает.

«Она не та, за кого себя выдает, да и он тоже, – вот что сказала Бет. – Он просто мужик, такой же, как все».

Но Уилл? Уилл и Бет? Просто не верится.

– Это случилось еще тогда, когда он только появился в школе, – рассказывает Тейси.

Слава Богу. Еще до тренера, до того, как он с ней познакомился. Он просто был потерян, блуждал в потемках.

– Они с Рири поспорили. И Бет очень хотелось утереть Рири нос. Она сказала, что Рири горазда только глазами хлопать да сиськами трясти, и что она съест ее живьем.

– И вот однажды после школы она подкараулила сержанта Уилла около его джипа. Помнишь, он все время парковался позади школы, на Несс-Стрит?

Я часто провожала Колетт до его машины. Помню, ее лицо всегда загоралось при виде его джипа, стоящего в тени, под ветвями раскидистого дуба. Его блестящие листья отбрасывали пеструю тень на ее лицо, когда она поворачивалась и смотрела на меня, словно хотела сказать: «Вот он, Эдди, он ждет меня. Мой любимый».

– Я должна была ждать под деревом с телефоном, – продолжает Тейси. – Чтобы сфотографировать их в доказательство, что у Бет все получилось.

Не знаю, что будет дальше, но меня уже начинает подташнивать.

– И вот она, значит, ждет его там, в мини-юбке, – Тейси рассеянно водит пальцами по моей лодыжке. – Бет, она же красотка, а сержант – мужик, верно?

Мужик, верно.

– Но он не довел дело до конца, – вздыхает она и останавливается на моей щиколотке. – Так, побаловались немножко. И мне удалось сделать всего один более-менее приличный снимок, но на нем особенно и разглядеть ничего нельзя.

Я молча слушаю ее.

– Но самое интересное, – Тейси трясет пальцем, – что Бет так и не показала Рири эту фотографию. Может, знала, что этого недостаточно, чтобы выиграть пари. Я потом напомнила ей об этом, и она попросила прислать ей эту фотку. Мол, хочет сохранить на будущее. И она просто хранила ее в телефоне. Ей нравилось ею передо мной хвалиться.