Как украсть короля? История Уоллис Симпсон

Она отправилась к дяде Солу в Нью-Йорк, у которого там была роскошная квартира в одном из самых фешенебельных районов. Соломон все еще был холостяком и при этом большим ценителем женской красоты, хотя старался скрывать это тщательнейшим образом.

Когда Уоллис перешагнула порог его квартиры, она почти потеряла дар речи – все стены были увешаны фотографиями с автографами известных актрис, певиц и прочих представительниц прекрасного пола из мира искусства. Многие изображения носили, прямо говоря, откровенный характер, на что Уоллис сразу же обратила внимание и решила воспользоваться увиденным в своих интересах.

Разумеется, Соломон был возмущен желанием замужней женщины ехать в компании одинокой женщины в город, славившийся отсутствием какой-либо морали, о чем дядя, по всей видимости, знал не понаслышке. Но племянница не стала слишком церемониться, заметив Солу, что в окружении столь нецеломудренных фотографий рассуждать о нравственности явно неуместно. Он не нашел, что ответить, а молча протянул ей пять стодолларовых купюр, на которые можно было не только с шиком съездить в другую страну, но и обновить весь свой гардероб.

В январе 1924 года на небольшом американском пароме счастливые и независимые Корин и Уоллис отправились в Париж навстречу приключениям.

Там они проводили время в компании Уильяма Эбельре – старого знакомого покойного мужа Корин, ассистента по вопросам военно-морского дела при американском посольстве, и его коллег. Они показывали женщинам Париж и близлежащие уютные городки.

Собор Нотр-Дам, круассаны, прогулки по Монмартру, шляпные магазинчики, дорогие рестораны, театры… Новая красивая жизнь захлестнула Уоллис и, казалось, никогда уже не выпустит из своего плена. Через некоторое время, когда запланированное путешествие подошло к концу, Корин уехала обратно в США, а Уоллис, успевшая влюбиться в город больше, чем предполагала, не смогла пересилить себя и последовать за тетей, решив остаться в Париже еще на несколько недель или даже месяцев. К тому времени она успела завести друзей, в основном через посольство, и приятно проводила досуг. Тогда же, в Париже, к Уоллис присоединилось еще несколько ее старых подруг, которые также переживали разрыв с мужьями.

Она очень рассчитывала на то, что сможет развестись с Уинфильдом прямо во Франции, так как кто-то из ее знакомых сообщил, что местные адвокаты оформляют развод куда быстрее и охотнее, чем в США, где процесс может занять больше года. И каково было ее разочарование, когда никто из французов не пожелал заниматься ее делом меньше, чем за несколько тысяч долларов! С этим Уоллис уж точно не могла обратиться к Соломону. Мечта о разводе вдали от нотаций родственников разбилась на тысячи мелких острых осколков. Кроме того, после долгого общения с разведенными подругами Уоллис поняла, что их жизнь без мужей оказалась далеко не такой свободной и независимой, какой она рисовала ее в своем воображении. Она с ужасом поняла, что эти женщины были глубоко несчастны.

На фоне всего этого Уинфильд продолжал слать ей письма, которые становились все длиннее и трогательнее. Он наконец начал говорить о чувствах, просил забыть прошлое, вернуться к нему, обещал, что все у них будет хорошо, писал, что очень изменился и что они вместе начнут новую счастливую жизнь и забудут старые обиды. У них не получилось построить крепкую семью на Западе, но возможно, им удастся сделать это на Востоке?

В июне 1924 года Уоллис вновь была у своей матери в Вашингтоне. Она собирала документы и паковала чемоданы, чтобы поехать к мужу. Мучительный выбор был сделан.

Спустя несколько недель (на пути было несколько остановок) Уоллис вместе с другими женами морских офицеров достигла берегов Китая. Гонконг оказался совершенно другим миром, начиная с восточной природы, казавшейся дикой, и заканчивая нравами и укладом жизни.

Когда 8 сентября 1924 года белоснежный паром “Эмпресс оф Канада” медленно пробирался сквозь замысловатые каналы к пристани, Уоллис еще издалека увидела ожидавшего ее на берегу Уинфильда. Он выглядел лучше, чем когда-либо, – светлые искрящиеся голубые глаза, как будто очистившиеся от мутной пелены, красивый ровный загар, смотревшийся особенно эффектно на фоне белой парадной формы, счастливая улыбка, цветы и надежда на лучшее будущее. Несмотря на сложный характер, вспыльчивость, некоторую неадекватность и неудовлетворенность самим собой, Уинфильд по-своему любил Уоллис и жалел, что не смог справиться с собственными слабостями прежде.

Когда Уоллис сошла на берег, они некоторое время держались настороженно, успев сильно отвыкнуть друг от друга.

Уоллис сказала ему, что он очень хорошо выглядит.

– Знаешь, Уоллис, – тихо ответил Уинфильд, – с тех пор, как ты написала мне, что готова приехать, я ни разу не притронулся к бутылке…