Как в кино

Ему нравилось самому набрасывать раскадровки, собственные движения и шуршание грифеля о бумагу завораживали до того, что мурашки удовольствия прокатывались под волосами. Рисовал он неплохо, и в детстве его работы даже побеждали на школьных конкурсах. Если б мать не плюнула на них, может, Рома окончил бы художественную школу, и сейчас рисунки выходили бы куда лучше. Но и тот уровень видения фильма, который режиссер запечатлевал на бумаге, вполне устраивал всех, а Роман называл этот уединенный процесс своей медитацией: он вроде бы уже создавал фильм, но еще ни оператор, ни актеры не бесили его своей тупостью, ни на кого не приходилось орать…

Ему самому не нравилось, когда он срывался, и Роман казнил себя всякий раз, даже иногда просил прощения, как сегодня у Аси, но это повторялось снова, ведь считать его мысли никому, кроме сестры, не удавалось, а объяснял Воскресенский не очень доходчиво. Вот и Асе ничего толком не смог сказать сегодня… Да и сам до конца так и не понял, зачем приходил.

Приподняв руку с карандашом, Роман оглядел появившиеся на бумаге сцены и оторопел: с нескольких рисунков на него смотрела… Ася!

– Что за…

Вскочив из-за стола, он прошелся по комнате, вновь просмотрел листы: ну один в один! Каким образом Ася проникла в эту историю о девушке, едва вышедшей за порог детского дома?! Ну да, прошелестело ее имя в мыслях, когда он только придумывал сюжет, но это же ничего не значило! Ему виделся совершенно иной типаж: длинненькая, гибкая, черноглазая… В раскадровках первых серий именно такая девушка, похожая на Варю, и нарисована.

Но сейчас Роман смотрел на карандашное Асино лицо и понимал, что только такой и может быть их с Лизой героиня. Точнее, уже только его – сестра любила повторять, что открещивается от истории, как только сдает сценарий. И если приходится что-то поправлять или менять на этапе захода в съемки, ей приходится перечитывать собственный текст, чтобы вспомнить детали.

Воскресенский и не спрашивал у сестры, какой она видит героиню, тут Лиза давала ему полную волю. Только однажды, посмотрев монтажную версию, удивленно заметила, что представляла своих персонажей совершенно иначе. Хотя режиссеру виднее…

– И что же мне виднее? – пробормотал Роман, не выпуская из рук листок.

Но не нашелся, что ответить.

* * *

Ночь прошла беспокойно: Махачкала не желала засыпать. Под окном на десятом этаже нервно гудели машины, рычали мотоциклы, взрывались сиренами cкорые. Вскипала таинственная, мрачноватая жизнь… Или Асе только казалось, будто внизу бурлит огненная лава? А ночь была самой обычной для этого города?

Ася крутилась на большой пустой кровати, переворачивала подушки, то сбрасывала, то натягивала одеяло, но сон никак не шел. Включив бра, она вытащила из сумки книгу, почитала немного и только тогда, умиротворившись протяжным ритмом прозы Сафона, задремала, даже не погасив свет. Под утро очнулась, обнаружила невыключенную лампу, погасила ее и убрала книгу, точно младенец, приютившуюся у нее под боком, и снова уснула, на этот раз почти мгновенно.

Проснувшись, она первым делом раздвинула шторы, и вид за окном распахнулся голубым высоким небом, по которому плыли вдали очертания гор – бурых, как сбившиеся в кучу медведи. Ближний склон был покрыт еще зеленой травой (за окном было градусов на десять теплее, чем в Москве), и вообще осень здесь пока и не начиналась.

«Бывает ли вообще?» – подумала Ася, улыбаясь от ощущения нереальности происходящего.

Развела в чашке кофе из пакетика, приготовленного горничной, и устроилась в кресле у окна. Хорошо-то как… Она пристально всмотрелась в улицы, сходящиеся внизу в большое кольцо. Что в них такого, отчего ее соседка в самолете подпрыгнула в кресле и припала к иллюминатору, когда под крылом вспыхнули огни Махачкалы.

– Моя любимая, как я по тебе соскучилась! Еле выжила, – запричитала еле слышно.

Ася наклонилась к ней:

– Давно не были дома?

– Ой давно, целую неделю.

– Всего за неделю так соскучились? Похоже, необыкновенный у вас город…

Соседка улыбнулась:

– Сами увидите…

Но больше самого города Асе хотелось увидеть Каспийское море, с которым она прежде не встречалась. За кофе неожиданно вспомнила, что ей снилось: она искала Каспий, а выходила то к одной, то к другой речке. Но прохожие уверяли, что и эта река не впадает в море, не надо следовать ее течению… Куда же тогда она ведет?

Куда вообще можно стремиться, если не к морю?

Оказалось, завтрак она уже проспала, а после обеда в ресторанчике отеля Ася уговорила Антона первым делом поклониться Каспию.

– А вообще ты бывала на море? – забеспокоился он. – Ты же не летала на самолете…

Она улыбнулась воспоминанию:

– Мы ездили на поезде. Тогда бабушка была еще бодрячком, и мы гостили у ее брата в Гурзуфе. О, какой это городок! Ожившая сказка… Вот где мне хотелось бы жить. И каждый день приходить к Черному морю… Я другого не видела, поэтому оно – мое любимое.

– Хочешь, я свожу тебя в Гурзуф?