Как в СССР принимали высоких гостей

В то же время на обедах у Сталина в честь де Голля (9 декабря 1944 года), президента Чехословакии Бенеша (28 марта 1945 года) и президента Рады народной Б. Бейрута (21 апреля 1945 года) подавали в том числе плов (из молочного барашка на обеде в честь де Голля и из перепелов – в честь Бенеша и Б. Бейрута), который трудно отнести к традиционнным блюдам французкой, чешской или польской кухни.

Сложно причислить к блюдам английской кухни и стерлядь в шампанском на завтраке Шверника в честь К. Черчилль 9 мая 1945 года.

Меню обеда в честь маршала МНР Чойбалсана (7 июля 1945 года) практически не отличается от меню, предлагаемых официальным гостям из Европы.

Меню послевоенного времени составлены в целом из тех же блюд, что меню первой половины 40-х годов. Наименования русских блюд (пирожки, расстегайчики, борщок) соседствуют в них с французскими (консоме, парфе, бриош, профитроли, валованчики).

В 1950 году на обеде у А.Я. Вышинского (6 февраля) в честь Чжоу Эньлая и на обеде у Сталина (16 февраля) в честь Мао Цзэдуна подавались блюда кавказкой кухни – чахохбили из кур с рисом и харчо.

Таким образом, при составлении кремлевских меню авторы ориентировались не на вкус гостей, а хозяев, и в первую очередь на вкусы вождя.

Во время Ялтинской конференции на одном из обедов в присутствии Черчилля и Рузвельта, чтобы усилить впечатление от набора великолепных блюд и изысканной сервировки, Сталин отметил, что, несмотря на опустошение почти всей Белоруссии, Советский Союз развивается успешно: «Нам не хватает, – с юмором сказал он, – только олова, резины и ананасов» [60].

Таким образом, главная цель официальных сталинских приемов – ошеломить партнера представленным меню с акцентом на русские деликатесы.

В первые годы после смерти вождя количество блюд, подаваемых к столу на официальных приемах, практически не изменилось в сравнении с началом 40-х годов – обед – 24–27, а завтрак – 14–17 наименований. Период «сдержанности» в проведении советских застолий в честь иностранных правительственных делегаций начинается в 1958 году (обед – 11–13, завтрак – 10–11 блюд) одновременно с утверждением «Памятки министерствам и ведомствам по некоторым вопросам организации работы с приезжающими в Советский Союз иностранными делегациями» (в которой нет рекомендаций по организации приемов, но которая избавляет от излишней помпезности церемонию встречи и делает более «лаконичной» саму программу пребывания) и продолжается до середины 80-х годов. Меню обеда в честь президента Франции Ф. Миттерана (1984) – 9 наименований, а обеда в честь премьер-министра Греческой Республики А. Папандреу (1985) – 10 (включая напитки).

Список блюд на приемах стал короче, но не стал «скромнее», по-прежнему, как и в начале 40-х годов, к столу подавали икру зернистую, расстегаи, рябчиков жареных, борщок, суп-пюре, стерлядь в шампанском, семгу паровую с креветками, севрюгу по-московски, осетрину по-русски и т. д.

Но то, что было вызывающим в военное время, выглядело достойно в конце 50-х – второй половине 80-х годов, когда Советский Союз мог удивить партнеров не только деликатесами русской кухни, но и реальными достижениями в восстановлении и развитии экономики Советского государства.

Заключение

К началу Первой мировой войны Российская империя – это государство, с мнением которого нельзя было не считаться, придворные церемониалы подчеркивали силу и могущество правящей династии, являлись политической программой власти.

Дореволюционный протокол имел в своей основе серьезную правовую базу, состоящую из юридических документов, разработанных в России, и положений, принятых на Венском конгрессе в 1815 году.

В первые годы советской власти представители рабоче-крестьянского правительства пытались игнорировать нормы дипломатического протокола и этикета, мотивируя это тем, что в их основе лежит чуждая для молодой Советской республики буржуазная мораль. Но уже в начале 20-х годов становится очевидно, что невозможно выстраивать партнерские отношения с зарубежными странами без соблюдения общепринятых европейских норм, традиций и условностей в международном общении. Такая позиция сформировалась не только под влиянием объективных причин, но и с учетом субъективного фактора. В данном случае имеется в виду то обстоятельство, что и народный комиссар по иностранным делам Г.В. Чичерин, и начальник Протокольного отдела НКИД Д.Т. Флоринский (принятый на работу во внешнеполитическое ведомство Российской империи еще в 1913 году) в силу своего происхождения, воспитания и образования являлись носителями общепринятых европейских традиций в международном общении.