Как в страшном сне. Шоу ужасов (сборник)

Значит, девушка жила рядом. Очень удобно для работы. И для совершения преступления. И телефон домашний у нее есть. Загвоздка в том, что Зина на роль преступницы не тянула. Интересующий нас человек должен быть старше и жить один, чтобы иметь свободу передвижения. Мои мысли снова вернулись к приятельнице Тимофея Николаевича.

– А как выглядит Татьяна Федоровна? Рост, цвет волос? Попробуй вспомнить еще что-нибудь.

Артем не ответил. Он спал. Я осторожно вынула из его руки чашку с недопитым чаем и углубилась в просмотр старого доброго «Блефа».

Тимофей Николаевич вернулся около полуночи. Артем мирно посапывал, положив голову мне на плечо. Услышав, как в замочной скважине поворачивается ключ, я насторожилась, но затем, по тяжелым шагам и пыхтению, доносившемуся из коридора, поняла, что это не кто иной, как хозяин дома.

Орлов прошел в гостиную, остановился, молча разглядывая меня и сына. Голова Артема снова сползла на мое плечо. Орлов неодобрительно нахмурился. От его обычного добродушия не осталось и следа. Кто-то основательно испортил ему настроение.

– Мне надо с вами серьезно поговорить, – сказала я, – желательно наедине.

– Неужели? – угрюмо отозвался Орлов.

Артем, разбуженный нашими голосами, зашевелился. В глазах Орлова мелькнуло сожаление.

– Оставь нас одних, сынок, – мягко сказал он.

– О, пап, привет, – Артем потянулся. – Как прошел вечер?

– Иди в свою комнату, – повторил Орлов.

Артем посмотрел с недоумением на отца, затем на меня. Я пожала плечами.

– Как скажешь. – Парень поднялся. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сынок, – с грустью и нежностью в голосе ответил Орлов.

В какое-то мгновение мне показалось, он готов был расплакаться. Артем удивленно оглянулся, хотел было что-то сказать, но промолчал. Дождавшись, пока хлопнула дверь наверху, Орлов повернулся ко мне и холодно произнес:

– Ваша работа закончена. Сколько я вам должен?

– Постойте, – я растерялась, – то есть как это закончена? Ваш сын…

– С моим сыном теперь все будет в порядке. Я сам позабочусь обо всем, – отрезал Орлов.

– Но я могла бы…

– Вы уже сделали все, что могли, милочка. Повторяю вопрос: сколько я вам должен?

– Боюсь, вы не понимаете, – сделала я последнюю попытку, – у вашего сына серьезные неприятности.

– Это вы не понимаете. Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом.

Ах так? Пожалуйста. Я назвала сумму, включив туда все расходы до копеечки, в том числе стоимость купленной днем минералки. Из вредности. Терпеть не могу, когда мне вот так бесцеремонно затыкают рот.

Орлов без звука открыл бумажник и отсчитал требуемую сумму. Я взяла деньги, неторопливо пересчитала. Орлов презрительно наблюдал за моими действиями.

– Все верно?

– Сто долларов лишние.

– Это, так сказать, неустойка. А также плата за то, чтобы вы забыли обо всем, что видели и слышали из того, что касается Артема.

Я поколебалась, но приложила «неустойку», точнее сказать, откупное, к остальной сумме. Не потому, что нуждалась в деньгах, а из чувства справедливости. В качестве возмещения за моральный ущерб.

– В таком случае все верно, – сказала я сдержанно.

– В таком случае прощайте, – в тон мне ответил Орлов.

Вот так. Даже не «до свидания», а «прощайте». И никакого тебе «спасибо». Под бдительным надзором Тимофея Николаевича я собрала вещи и вышла на улицу. Попрощаться с Артемом Орлов мне не позволил, хотя из-под двери его комнаты пробивался лучик света. Между тем перекинуться с парнем несколькими словами мне хотелось не только из сентиментальных соображений, но чтобы предупредить, что я на время позаимствовала Юлин диктофон.

Когда я приехала домой, тетушка еще не спала. Я заглянула к ней в комнату.

– Привет. Я вернулась.

Не поднимая головы, тетя Мила подняла руку и приветственно пошевелила пальцами. Она читала толстенный том в новеньком переплете. Я подошла, заглянула через ее плечо. «Даже мертвая, красоты она была необыкновенной».

Я прошла на кухню и закурила. Не хотелось ничего, даже смотреть видик. Чувствовала я себя препаршиво. «Почему?» – в который раз за прошедшие полчаса задала я себе вопрос. И тут же на него ответила. Потому что Орлов что-то узнал. Что-то, связанное с Артемом. И, очевидно, со мной. Иначе зачем ему было так по-хамски себя вести. И это «что-то» должно быть очень серьезным и неприятным.

Предположим, ему стало известно об убийстве. Но откуда? Если бы он общался с органами правопорядка, я бы сейчас уже отвечала на идиотские вопросы какого-нибудь бравого капитана. Вопросы типа того, как я попала в квартиру и почему на орудии убийства отсутствуют мои отпечатки пальцев. Ерунда, милиция была не в состоянии установить связь между тем, что произошло в квартире у Юли, и Артемом или мной. По крайней мере, так быстро.

Но почему Орлов вел себя так, словно информация, которая ему известна, не нуждается в дополнениях? Ни одна живая душа, кроме нас с Артемом, не знала точно, что случилось в трехкомнатной квартире на втором этаже.