Как вернувшийся Данте

Эта мера его не измерит, зато – отчасти измерит. Покажет, в чём именно тот (очередной) «прошлый» псевдо-Илия изменил себе, причём – в каждой корпускуле своего статус кво (и чем он отличался от другого любовника Яны, статичного истерика и убийцы Стаса – ничем).

Оставим пока «нынешнего» Пентавера – на его пути в Москву, за «нынешней» карьерой; рассмотрим Илью-пророка – увидим, как (в свете новых вводных) его желанное и невозможное единение с единственной женщиной соотнесётся с реалиями мировой катастрофы.

Рассмотрим – посредством какого поля Куликова предстоит русским людям спасти даже нынешний ад – от более «низкого» ада. Того самого – в котором мы уже не будем страдать; ибо – нечему (и некому) будет со-страдать самим себе: мы сами станем атомами ада.

Возможно ли противостоять этому – противостоя лишь своими (пусть даже невидимыми) Силами?

Рас-смотрим – а Илья (меж тем_) опять свернул в переулок (пере-сёк ирреальность и окончательно – на сегодня – рас-сёк свой зрачок на корпускулы видений).

Два-смотрим – там-то и встретились ему долго-жданные (вчера-жданные, сегодня-жданные и завтра-жданные) указательные «камни-вместо-хлеба» на дороге (направо-налево-прямо пойдёшь, ничего не найдёшь, но всё потеряешь), причём – облеченные во плоть стайки малолетнего местного хулиганья.

Три-смотрим – он знал! Не заранее, а просто так. Что именно сейчас начнётся «исключительно его» (но – ещё раз для нас пересказываемое) прошлое.

В котором прошлом они (то есть камни-подростки) обязательно вот-вот обратятся к нему (ибо – тоже чему-то обязаны) с непременной просьбой о сигарете, в коей им (разумеется даже разумом) будет беспощадно отказан.

Напомню, что роста Илья был немного выше среднего, телосложением сух и железен; причём – в движениях своих опережал само зарождение своих же движений. Отчасти поэтому – на сей раз он не стал дожидаться, когда местные «гавроши» его окружат и начнут свой гоп-стоп-приседания.

Он легко оставил им на расправу (и себе на забаву) одну свою видимость. В то самое время как другая его видимость (уже – в прошлой реальности – всё-всё у подростков повыспросив) как раз и отправилась к помянутой Атлантиде.

Короткое время спустя его «оставленная» видимость нагнала «ушедшую» – и (всё равно – повторить не вредно) передала ей слова «гаврошей» о дороге к помянутой (где-то, когда-то, в каком-то из прошлых будущих) Атлантиде:

– Туда-то и туда-то; такие дела, брат! Такие тела! Они суть почти не совместны. И совсем бы тебе не след вдребезги разрывать свою целую часть вселенской ткани событий своим их (событий) «опережением»; тебе (именно целому тебе) – след бы отнестись к ним, аки к неокрепшим детенышам своим, – занудливо высказала ему его прошлая видимость.

– Немного высокопарно, не находишь? – отозвался Илья.

Но! И сам тотчас вспомнив о настоящей высокопарности (о Лилит и Адаме); поэтому – произнес следующее:

– Ведь я, как все, витаю и парю от счастья, что нельзя мне в душу плюнуть. (стихи Юнны Мориц), – после чего его «ушедшая» видимость смирилась с «оставленной»:

– Рассказывай, – извиняясь перед прошлым собой, попросил он: все они (прошлые друг другу) шли сейчас след в след!

– Я спросил их о спортклубе. Они указали Атлантиду, – сказал ему (тем самым оправдывая само существование встреченного им юного хулиганья) «прошлый» он.

– Хорошо, – сказал ему «прошлому» кто-то «ещё более прошлый».

– Что? – мог бы спросить (но не спросил) кто-то ещё «из него».

– Определение себя (одного). И её (не одной; но – Единственной).

С этим они все (всем миром — собором настоящих, прошлых и будущих миров) согласились; тем более – в другой (почти синхронной этой) ипостаси происходящего были детально рассмотрены персонификации не только людей одушевлённых и неодушевлённых, но даже корпускул миропорядка.

Потому – следуя персонификациям указаний, очень скоро он (из гласных альфы и омеги выйдя; но – ставший согласным меж них) эту самую Атлантиду нашёл: вот она, порассыпанная меж капель повсеместной Леты. Итак – мир есть (оставленный Отцом) ад – да, конечно; но!

я увожу к отверженным селеньям.
я увожу сквозь вековечный стон.
я увожу к погибшим поколеньям.

был правдою мой зодчий вдохновлён:

я высшей силой, полною всезнанья
и первою любовью сотворён.

древней меня лишь вечные созданья,

и с вечностью пребуду наравне.
входящие, оставьте упованья

Так и вышло, что персонифицированная претензия «быть Первочеловеком» – опустилась в ад, а претензия «стать нано-богом» и царём (речь о Пентавере) – из ада вышла; но – тоже вопрос: насколько «вышла» (не частью ли себя) – да и вышла ли, если собирается за карьерой в Москву?

Впрочем, все эти затопленные миры – прекрасная иллюстрация мироформирования (версификации нашего настоящего).