Как воспитать ниндзю

Никто и не заметил моего отсутствия, мама была слишком поглощена развешиванием картин, остальные еще не знают, что я бываю в разных точках дома очень быстро и неожиданно. Мгновенно здесь, а уже там, ровно через три секунды – это хорошая тренировка. И позволяет держать слуг в состоянии работы, ибо никто никогда не знает, где ты, и когда появишься, и просто привыкают всегда работать. Постоянный контроль – великое дело. Я однажды приказала ректору одного из своих университетов ежедневно всегда приходить хотя бы на одну лекцию своих преподавателей, но так, чтоб никто не знал, к кому и когда он придет. Обязательно выслушивание одной из лекций в день, и ему это полезно. Сидеть, записывать замечания, думать, как улучшить, изучать литературу и опыт преподавания. Ибо мне не понравилось, как преподаватели там относятся к подготовке лекций, и как их читают. Через пол года там все было в ажуре. Ректор методично приходил на лекции по своему выбору, всего на одну, слушал, оценивал, делал замечания. Никто не знал, к кому и когда он придет, потому все готовились постоянно, и качество лекций возросло. Отлынивать стало просто невозможно.

Никто и никогда не знал, где я появлюсь, и что я буду делать, потому в моих поместьях всегда был полный порядок – никто не мог быть уверенным, что я не появляюсь там инкогнито и незаметно, прикинувшись кем-то и так же неслышно и незаметно скрывшись. Управляющие это слишком хорошо знали, когда я, хохоча, появлялась перед ними, как и то, что я пользуюсь дополнительными источниками, присылавшими мне информацию о моих делах. Всегда все контролируй, отдав приказ, жестко проконтролируй исполнение каждого приказа и сама прослеживай за его исполнением – учил меня японец...

На то, чтоб сделать такие добрые дела, когда я помогла найти дорогу аристократам, накормила обезьянку, много времени не ушло. Все произошло почти мгновенно.

Впрочем, занятая благоустройством и изменением комнат, я быстро выкинула жабеныша из головы. Ну, сделала людям сюрприз, доброе дело, так чего с этим лезть и гордиться? Добро должно быть бескорыстным! Пусть правая рука не знает, что делает левая... Тем более, что все были уверены, что я никуда не уходила...

Даже мама, которая до моего ухода рассматривала уже сделанные мной комнаты...

Я сама занялась другой комнатой, отдавая приказы дворецкому, который суетился тут же, помогая мне с двумя другими сам...

Занятая изменением, я и не заметила, как мама обхватила меня сзади, прижав к себе.

Я радостно замурлыкала, откидываясь ей на руки. И потерлась лицом о ее руки.

- Никогда не могла представить, как несколькими штрихами можно так изменить комнату, чтобы она словно засветилась и стала древним шедевром... – обнимая меня, вздохнув, прижала меня к себе, сзади мама, с шумом вдыхая мой запах волос. – И сколько раз это вижу, Лу, всегда что-то внутри дрогнет, и ужасно завидую... А твои волосы так хорошо пахнут...

- Матиола, мам... – счастливо мурлыкая, улыбаясь, сказала я.

- Будут еще требования, мэм? – низко поклонившись, спросил меня дворецкий.

- Да... – я дала указания, не вылазя из объятий мамы и нежась в них. Поскольку я почти все время была с отцом, мне так мало доставалось маминой нежности, и это было несправедливо.

- Вы уже познакомились с моей Лу, Джексон? – гордо спросила мама, явно восхищаясь мной и тем, что я ее дочь.

- Да, ваша светлость... – дворецкий поклонился. – Прошу прощения, что не сумел сразу распознать, кто она, – с досадой сказал он, – хотя уж я мог это понять, заметив у нее телохранителей и поведение с Мари. Она всем закрутила голову, вертясь всюду, как юла, и добившись, чтобы ее все слуги полюбили. А ведь я видел и то, что ей почти сразу начали повиноваться горничные и младшие слуги непонятно почему и как. И так, как они никогда для меня не бегали, хоть это было просто невозможно для такой юной горничной и вертихвостки... – он тяжело вздохнул. – Никогда и представить не мог такого точного, мгновенного и профессионального решения проблем...

Он явно завидовал моему опыту. Я сказала что-то, и он побежал выполнять мое пожелание.

И тут снизу раздался дикий крик какой-то дамы:

- Спасите! Джекки отравился! Его рвет, бедняга почернел и весь побелел, кровь проступила сквозь сюртук и она желтая! И он к тому же свихнулся, почернел весь, называет меня сволочью!!!

- Клизму, клизму поставьте! – уже на бегу закричала мама.

- Да ставим, а он отбивается! – донесся снизу жалобный голос нескольких дам.

- К черту сентиментальность, жизнь дороже... – на ходу жестко прокричала мама, привыкшая лечить нас от ран. – Держите его вместе, бог с ним, втыкайте!

Снизу раздался дикий вой, потрясший джунгли.

Я поежилась. Дрожь до кожи пробирает. Я даже пошла выше. Хоть мое алиби засвидетельствовано мамой и дворецким, и я на всякий случай, вталкивая в дверь, шепнула обезьяне, что если он проговорится, что его девчонка в боксе побила и наставила ему фингалов, так его же куры засмеют в Итоне, я постараюсь, но, все равно, на душе было неспокойно. Как там жабеныш? В желудке? Темно ему бедненькому и живому? Такой маленький?