Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

Невозможность —
Это сложность,
Воз и можно
Через «не».
Возникают в тишине:
Косность,
Пряность,
И бездарность,
Пошлость, Глупость,
Ну, и холодность в душе.
Невозможность —
Это можность,
Через обреченность.
Как старинное пенсне
На носу засело «не»,
Близорукая возможность,
Есть, по сути, невозможность.
Миллениум:
Миллениум — цивилизации линолеум
И Синрикё Аум,
Миллениум:
Немного не дожил Наумов
И малость пережил Элем.
Миллениум, бредущий наобум,
Назойливо гудящий интершум,
Вселенский шмон
Бездарных душ.
Миллениум: Армагеддона кум,
Засохший грим
Земли.
Иссохший разум,
Космической зари.
Миллениум:
Колени у меня болят,
Миллениум покрылся ленью ум.
Стоим мы в ряд,
Нас миллионы,
Какой-то неудавшийся подряд.
Пришла пора менять судьбы законы.

Пропеллер вентилятора, привязанный бинтами к проржавевшей «решке», тихо жужжа, перемешивал спертый горячий воздух камеры.

В тюрьме собирается целая галерея самых разнообразных персонажей. Однако среди них редко встречаются лица, не отмеченные печатью деградации. Почему? Вероятно, еще и потому, что у подобных типов имеется врожденная склонность к нарушению закона. Хотя такая склонность присутствует у многих, но эти, нарушая закон, скрыть следы своей деятельности не в состоянии.

Создается полное ощущение, что тюрьма является своеобразным общественным фильтром, абсорбирующим человеческие элементы по принципу склонности к нарушению закона, которые могут стать своеобразными общественными «козлами отпущения», цифрами в милицейских отчетах.

Силовые структуры не заинтересованы в реальном предотвращении преступлений. Они заинтересованы только в статистике раскрываемости. Из десяти преступлений шесть раскрыто — и всем хорошо. Даже если пять из них были спровоцированы самими работниками правопорядка, это шестьдесят процентов раскрываемости.

Возвращаясь к физиогномике. Не все личности со «странными» лицами совершают преступления. Случается, что закон нарушают и люди с нормальными лицами, однако процент типов со «странной» внешностью весьма высок, их явное большинство. И это не может быть случайностью.

Надо внимательно перечитать Ломброзо.

— Ты же говорил, что нет у тебя дачи!

— Так дальше ничего не было.

— Ты говорил — дачи нет!

— Дальше? Так дальше ничего и не было.

— Вьюн людской. Все время выкручиваешься. Смотри, в узел завяжешься.

— И что?

— Срать будет проблематично.

Корявая правда! А бывает ли другая?

Предрассудки всегда есть и будут. Предрассудки — вчерашний, чужой ум.

15 октября. За давностью отпущен подельник Новгородского. На Новгородского смотреть страшно — он за пару месяцев похудел килограммов на тридцать.

Сказать, что у меня
Печаль светла,
Что ночи, полные огня,
Судьба преподнесла,
По совести, я не могу.
Огня, действительно, довольно
В пространстве и мозгу,
Печаль кровоточит, и сердцу больно.
Печаль мерзка, как испражненья,
Как городская свалка на жаре,
И не простое упражненье
Бороться с нею на жаре.