Как выжить в старшей школе

К шестому уроку, испанскому, я уже так глубоко впала в сахарную кому, что даже не могу притворяться, что понимаю, о чем говорит сеньора Кастильо. Классная комната – одно сплошное расплывшееся пятно от жары и разочарования. А сколько конфет я сегодня съела? Скажем, если по десять на каждый урок, то получается шестьдесят, плюс клубничный молочный коктейль, который я выпила на обеде с Иветт. Наверное, за сегодняшний день я набрала миллион килограмм, но в этом нет ничего страшного, потому что мне все равно помирать одной. Так что плевать десять раз. Я роняю голову на парту и пытаюсь уснуть, хоть немного отгородившись от жестокого мира. Но тут жужжит мой мобильник. Сообщение от Алексея.

АЛЕКСЕЙ: Привет, не хочешь снять вайн сегодня вечером?

Я: Давай. А у тебя разве нет планов на сегодня?

АЛЕКСЕЙ: Есть, я пригласил Нину на ужин. Но потом могу прийти к тебе.

Я: Я не против, если Нина не против.

АЛЕКСЕЙ: О, она совсем не против. Нина вообще не парится.

Я: Какая молодец.

АЛЕКСЕЙ: Это сарказм?

Я: Что?

АЛЕКСЕЙ: Ох, Леле.

Я: Ох, Алексей. Ты уже придумал, что можно снять?

АЛЕКСЕЙ: Не знаю, но назвать видео можно «Вален-вайн».

Я: Алексей, не буду врать, тупее названия в жизни не слышала.

АЛЕКСЕЙ: Да признайся, тебе же нравится.

Ладно, пусть в этом году у меня нет своего «Валентина», но зато у меня есть друг, соратник, сообщник и, осмелюсь сказать, вален-вайн? А это уже немало, так ведь?

26. Парень, который тебе нравится, расстается с девушкой: что хочется сделать и что делаешь ты (3 789 900 подписчиков)

Если говорить совсем честно, то нет ничего ужасного в том, чтобы в День святого Валентина быть одной. Мама с папой ушли на тошнотворно-романтический ужин, так что весь дом в моем полном распоряжении – другими словами, я королева резиденции Понсов. Чтобы поддержать это настроение, я надеваю розовый парик и кое-что из старой одежды родителей в стиле диско семидесятых, когда все это считалось крутым. Невозможно поверить, что они действительно носили эти клоунские костюмы – и не только они, все так одевались! Лет через тридцать мы тоже будем считать свою старую одежду нелепой? Будут наши дети беспощадно дразнить нас из-за нее? Помнится, в две тысячи первом я думала, что в две тысячи одиннадцатом мы будем носить одежду из надутого пластика, но, понятное дело, я ошибалась, так что кто знает? Конечно, в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом все верили, что к две тысячи первому году люди будут уже вовсю путешествовать в космосе – видите, на самом деле невозможно предсказать, что ожидает нас в будущем.

Итак, на мне ярко-розовый парик (типа того, что носила Натали Портман в фильме «Близость», только еще более стриптизный), блестящие черные клеши и бирюзовый топ на завязках. Включив на музыкальном центре Глорию Гейнор, я начинаю супернавороченное шоу для самой себя, используя в качестве микрофона ложку.

– At first I was afraid, I was petrifed… – начинаю подпевать я перед зеркалом, одну руку протянув к нему, а другую поднеся к лицу. Затем запрыгиваю на стул, дергаю плечом вверх-вниз, шаг – и я уже на кухонном столе, трясу головой, и еще раз, поднимаю руки и лицо к потолку, не переставая петь «I Will Survive».

– Э-э-э, Леле? – Пластинку заедает, вечеринка окончена.

В открытом дверном проеме стоит Алексей с таким видом, как будто кто-то ударил его под дых и одновременно будто я на весь день его развеселила.

– О боже, ты этого не видел.

– Я звонил в дверь. Несколько раз звал тебя… – Он начинает смеяться. – Честное слово, за всю свою жизнь не видел ничего подобного.

– Ты ничего и не видел! – Взвизгнув, я спрыгиваю со стола, надеясь, что у меня получилось также изящно и грациозно, как у Женщины-Кошки.

– В этом не было ничего плохого, мило вышло.

– Ну и ладно. В смысле, спасибо. А что случилось? Я думала, ты на свидании.

– Мы с Ниной расстались.

ЧТО? Ох, как же мне хочется запрыгнуть обратно на стол и исполнить новый танец. Я хочу танцевать на крыше машины, которая едет по городу, чтобы все меня видели. Хочу бежать по пляжу, размахивая руками и крича: «I believe I can fly». Ар Келли, конечно, порядочный извращенец, но эта песня – она нечто. Я верю-ю-ю, что умею летать!

– Леле, ты слышала меня?

– А? Что? О, конечно, слышала. – Я беру себя в руки. – Мне так жаль, Алексей. Что произошло?