Как зайти слишком далеко (СИ)

Окна этой спальни на втором этаже выходили на крыльцо у парадного входа, где их караулил Чарльз Андерсон. Около запасного сидела миссис Стил и,

подъехавший патрульный. Им двоим ни за что теперь не выбраться из этой крепости. Не сбежать тайком, или тем более напролом.

Коул сидел на кровати, сжав свои руки в замок. Джеймс долго не решался подсесть к нему. И всё же, когда кровать промялась под ним, парень заговорил в пол голоса:

— В отличие от Фицроя, мои родители не били меня. Мы были идеальной семьёй — образцом для подражания.

— Ты знаешь где они сейчас? — спросил Джеймс, на что его собеседник горько усмехнулся. — Расскажи мне всё.

— Не играй со мной Джеймс, — просил его Коул с пронзительным серьёзным взглядом. — Ты действительно хочешь услышать это?

— Я хочу понять… Почему? — кладя свою ладонь ему на руку, спрашивал мужчина.

— Почему? Потому что для меня всё было очевидно. Я рос среди тех, кто ненавидел таких, как я. Высмеивал, издевался, а по итогу что? Если бы я остался там — то сгнил бы заживо.

— Ты пытался с ними об этом поговорить?

— Издеваешься? Я нашёл тех, кто видел меня настоящего, и не гнушался этого. Фицрой… Он, он полюбил меня таким, какой я есть, помог мне… Помог пройти трудные периоды, научил защищать себя.

— А потом что?

— Джеймс… Я ушёл потому, что заранее знал их реакцию. Мне незачем было проходить через все те ужасы терапии, которым подвергались такие, как я. Изгнание «Сатаны», лечение апоморфином, куча психологов, лагеря… — признавался Коул, сжимая в кулак простынь. Всё его тело трепетало, и нос покраснел от сдавивших комом слёз.

На это мужчина бережно прижал мальчишку к своей груди, и укачивая, целовал его в макушку. Казалось, что стало нечем дышать. Ноздри забились, а на сердце упал тяжкий камень, тянущий его вниз.

— Ты в безопасности. Ты со мной, — его рука, тёплая и нежная, ласково поглаживала Коула по волосам. Захотелось поспать, но история ещё не была рассказана. Нет, он должен знать. Он единственный, кто имел на это право.

— Когда изменился я, изменился и он. Все наши отношения стали больше походить на препирания надзирателя и заключённого. Я боялся Фицроя, ибо он был вспыльчив. Мог ударить меня, лишить еды, или оставить ночевать на улице, как собаку. Поэтому я сбежал, снова. Появился Коул Робинсон из Вирджинии, а тот что был из Филадельфии — умер.

— Ты бегал всю жизнь, и мог убежать куда угодно. Почему ты решил вернуться сюда?

— Здесь меня точно никто не станет искать. Как говорится: «безопаснее всего в логове зверя».

Коул шмыгнул носом, эти чёртовы глаза не переставали лить горькие слёзы. Он добился того, чего хотел — они сейчас вместе вдвоём. И никто их не побеспокоит до самого утра. Отличный шанс продолжить то, на чём они остановились тогда в гостиной.

Губами он прижался к крепкой мужской шее, а руку просунул тому под штаны. Джеймс опешил, оторвав от себя мальца, и удивлённо посмотрел ему прямо в глаза.

— Я люблю тебя, — признался Коул. И от этих слов мужчине будто башню снесло. Он жёстко сжал плечи парня, прижал к себе в страстном поцелуе, зарылся ладонью в траве этих немытых блондинистых волос, а затем посадил на свои колени.

Сам же юноша, объятый морем возбуждения, снимал с Джеймса его штаны. Бледные пальцы дрожали, сердце вырывалось из груди, и Коул утопал в приятно-мокрых прохладных губах, крепких объятьях, в ворохе собственных мешковатых одежд.

Плоть стояла каменным колом, как заряженная пушка. Он приспустил свои джинсы, и, сплюнув на пальцы, смазал промежность. Это был далеко не первый секс в жизни юноши, но почему-то казалось, что с Джеймсом всё будет иначе. Полюбовно.

Для мужчины же этот мальчик представал самым привлекательным ангелом на земле. И в тот момент, когда Коул насадился на него, и издал тихий эротичный стон, Джеймсу многого стоило сдержаться и не обкончаться прямо на месте. Он впился с засосом ему в шею, вцепился руками в бёдра, и начал потихоньку двигать своего ангела.

Пришлось закусить нижнюю губу, чтобы сдерживать стоны, сжать покрепче рубашку, глотать всё не прекращающиеся слёзы. Член внутри будто пульсировал, дотягивался до заветной точки, доводя Коула до исступления. И всё это ускорялось с каждой секундой. Хотелось кричать, плакать… Смеяться. Почему стало вдруг так смешно? На пике этой бешенной скорости, юноша вдруг не сдержался. Тихо рассмеялся сквозь сжатые зубы. Джеймс с недопонимаем на это отреагировал, он потянулся к Коулу за поцелуем, но тот накрыл тонкие губы своей ладонью. Его смех и стоны продолжили усиливаться в истеричном припадке, во время их безумной скачки.